Приключения капитана Коркорана. Альфред Ассолан

военная сила, и мы близки к освобождению.

      Действительно, три тысячи человек переполнили площадь и смежные улицы. Отряд пехоты находился в авангарде и, стоя против академии, заряжал ружья.

      Вдруг комиссар полиции, опоясанный трехцветным шарфом, выступил вперед и, сделав знак барабанам замолкнуть, сказал громким голосом:

      – Во имя закона, сдайтесь!

      – Господин комиссар! – закричал президент из окна. – Речь идет не о сдаче, а о том, чтобы были открыты двери.

      Тогда комиссар подал знак слесарям, которых он захватил с собою из предосторожности, узнав, что швейцар академии всякими способами забаррикадировал двери. Когда это приказание было выполнено, офицер, командовавший отрядом, крикнул:

      – Ружья наготове!

      Он приготовился расстрелять Луизон, как только она появится.

      – Господа! – сказал Коркоран академикам. – Теперь вы можете выйти отсюда. Когда вы будете в безопасности, я выйду вместе с Луизон, так что вам нет оснований чего-либо опасаться.

      – Будьте в особенности осторожны, капитан! – сказал президент, пожимая Коркорану руку и прощаясь с ним.

      Академики поспешно ушли. Луизон изумленно на них поглядывала и, по-видимому, готова была броситься им вслед, но вовремя была сдержана Коркораном.

      Как только они остались вдвоем, капитан подал знак тигрице войти обратно в зал заседаний, а сам подошел к крыльцу, чтобы поговорить с комиссаром.

      – Господин комиссар, – сказал он, – я тотчас тихо и спокойно уведу отсюда мою тигрицу, если мне пообещают не сделать ей ни малейшего зла. Обещаю вам тотчас отправиться с ней прямо на мой пароход, находящийся у берега Роны, и обязываюсь запереть ее там в моей каюте, так что она никого не обеспокоит и никого не испугает.

      – Нет, нет! Тигра надо убить! – вопила толпа, радовавшаяся при мысли увидеть охоту на тигра.

      – Отстранитесь, сударь, в сторону! – крикнул комиссар Коркорану.

      Капитан снова попытался уговорить оставить в покое тигрицу, но не мог убедить непреклонного представителя власти.

      Тогда он решился на другое средство. Он наклонился над Луизон и нежно ее обнял. Можно было подумать, что он что-то шептал ей на ухо.

      – Когда же вы покончите со всеми этими нежностями? – спросил офицер.

      Коркоран, поглядев на него весьма враждебным и не предвещавшим ничего доброго взором, ответил:

      – Я готов; но прошу вас не стрелять, пока я не выйду отсюда и не буду вне выстрелов. Я не желаю видеть, как на моих глазах злодейски убьют единственную мою подругу.

      Просьбу его нашли заслуживающей уважения, и некоторые даже начали сочувственно относиться к Луизон. Коркоран, таким образом, спокойно сошел вниз по лестнице на улицу. Луизон, притаившись за дверью залы, видела, как он ушел, но не высовывала головы, по-видимому догадываясь об угрожавшей ей опасности. Прошел момент мучительного, ужасного ожидания.

      Вдруг Коркоран, уже миновавший отряд