Три сестры, три королевы. Филиппа Грегори

будет сокращено до «леди бабушки правящего короля», а Мария останется простой принцессой, тогда как я буду королевой, у которой растет маленький принц, залог мира и добрососедства между двумя королевствами. Да у меня будет целый караван повозок с одним багажом! Они все увидят, какие драгоценности подарил мне Яков, и восхитятся моими нарядами.

      – И у тебя есть своя часть наследства, – тем временем замечает муж.

      – Правда?

      – Да. Точно не знаю, сколько именно тебе причитается, но король умер исключительно богатым человеком.

      – А это наследство все причитается мне? Или мне нужно отдать его вам?

      Он склоняет голову.

      – Оставляй все наследство себе, моя маленькая женушка. Оно будет полностью твоим.

      Я снова чувствую, как слезы подступают к глазам.

      – Это станет утешением. В моем горе. В моем очень большом горе.

      – Да, ты не поверишь, каким был первый королевский приказ, – сказал Яков, мягко вытирая слезы с моих щек. – Он велел казнить прежних советников отца, которые назначили слишком большие налоги.

      – Неужели? – Меня совершенно не интересовали налоги.

      – А вторым стало объявление о его браке со вдовствующей принцессой. Он все-таки женится на Екатерине Арагонской. Она прожила у него на пороге почти семь лет, и теперь они поженятся в ближайшие дни. Скорее всего, они уже женаты. Дороги сейчас настолько плохи, что письмо могло идти несколько дней.

      Я чувствую, как меня охватывает ужас.

      – Нет, не может быть. Не на ней. Должно быть, вы что-то перепутали. Позвольте мне самой прочитать письмо.

      Он протягивает мне письмо. Это официальное оповещение, присланное нам через герольда. Там просто говорится о том, что мой отец скончался и следующим королем называется Гарри. Я смотрю на его титул и по-прежнему не верю своим глазам. Затем следует оповещение о браке Гарри со вдовствующей принцессой: черным по белому красивым почерком с завитушками. В конце свитка стоит печать: никаких сомнений быть не может.

      – Она станет королевой Англии, – говорю я и тут же чувствую, как пропадает мое сочувствие к ней за все эти годы, прожитые в одиночестве, в нищете и пренебрежении. Я даже не могу вспомнить о жалости, которую испытывала к своей бедной вдовствующей сестре. Напротив, теперь мне кажется, что она разыграла какую-то чудовищную хитроумную игру, которая теперь дала свой результат. Она рискнула своим здоровьем и безопасностью и выиграла. Она поставила на то, что переживет моего отца, и выиграла. Она победила его тем, что его пережила. Она практически ждала его смерти, жаждала ее.

      – Эта самозванка победила.

      В моем голосе столько презрения, что Яков разражается смехом.

      – А я думал, она тебе нравится.

      – Нравится! – говорю я, но тут же уступаю волне жгучей ревности. – Нравилась. То есть я как-то люблю ее гораздо больше, когда она нищая и несчастная, а не когда она вознеслась выше меня.

      – Ну почему? Она долго ждала своей награды, она ее заслужила. Говорят, что под конец она буквально голодала.

      – Вы не