Певерил Пик. Вальтер Скотт

несмотря на все предосторожности Джулиана, молодой граф заподозрил неладное в его чрезмерном увлечении рыбной ловлей, да и сам Певерил, теперь более искушенный в обычаях света, понял, что его постоянные встречи и прогулки с такой молодой и прелестною девушкой, как Алиса, могут не только раньше времени открыть его любовь, но и повредить доброму имени его возлюбленной.

      Проникнувшись этим убеждением, он дольше обыкновенного не приходил в Черный Форт. Однако в следующий раз, когда он позволил себе удовольствие провести часок в доме, в котором с радостью остался бы навсегда, перемена в обращении Алисы и тон ее речи, который, казалось, укорял его за невнимание, поразили его в самое сердце и лишили власти над собой. Достаточно было всего лишь нескольких страстных выражений, чтобы открыть Алисе чувства юноши и объяснить ей истинную природу ее собственных. Она долго плакала, но в слезах ее была не только горечь. Молча выслушала она прерываемый частыми восклицаниями рассказ о причинах раздора между их семействами, – ведь до сих пор она знала только, что мистер Певерил принадлежал к свите знаменитой графини, повелительницы острова Мэн, и потому должен был с осторожностью навещать родственницу несчастного полковника Кристиана. Но когда Джулиан заключил свой рассказ горячими уверениями в вечной любви, она воскликнула:

      – О мой бедный отец! Вот к чему привели все твои старания! Как смеет сын того, кто опозорил и изгнал тебя, говорить такие слова твоей дочери?

      – Вы заблуждаетесь, Алиса, вы заблуждаетесь! – горячо возразил Джулиан. – Разве то, что я держу перед вами такие речи; что сын Певерила говорит подобным образом с дочерью Бриджнорта; что он на коленях молит простить обиды, нанесенные в дни нашего детства, – разве это не знак воли Божией, порешившей, что наша привязанность должна погасить вражду наших родителей? Разве иначе дети, разлучившиеся на холмах графства Дерби, встретились бы теперь в долинах острова Мэн?

      Алиса – хотя такого рода сцена и, главное, ее собственные чувства были ей внове – была в высшей степени одарена тонкой чувствительностью, которая свойственна сердцу женщины и всегда подсказывает ей, что в подобных обстоятельствах может быть – пусть даже и в малейшей степени – неприличным.

      – Встаньте, мистер Певерил, – сказала она, – не будьте столь несправедливы к себе и ко мне. Мы оба виноваты, но я совершила ошибку по незнанию. О боже! Бедный мой отец так нуждается в утешении. Неужто я должна прибавлять ему горя? Встаньте! – повторила она более твердым голосом. – Если вы еще останетесь в столь неуместной позе, я вынуждена буду уйти и вы меня никогда больше не увидите.

      Повелительный голос Алисы усмирил пылкого влюбленного; он встал, уселся в некотором отдалении и хотел было заговорить снова.

      – Джулиан, – промолвила она более мягко, – вы уже сказали достаточно, более чем достаточно. Ах, зачем вы помешали мне предаваться сладким грезам, в которых я могла бы слушать вас вечно! Но час пробуждения настал.

      Певерил