Полночный прилив. Стивен Эриксон

одежда из оленьей кожи. Из братьев Трулла Бинадас был самым неуловимым и труднопредсказуемым. Он жил в деревне только изредка, предпочитая чащобы западного леса и горы на юге, и не участвовал в налетах, однако никто не сомневался в его храбрости.

      – Ты на взводе, Трулл, – заметил Бинадас, – и я снова вижу у тебя на лице печаль.

      – Летери встали на якорь у лежбища Калача.

      – Тогда я не буду задерживать тебя. – Бинадас нахмурился.

      – Надолго уходишь, брат?

      Бинадас пожал плечами и миновал Трулла, свернув на развилке на запад.

      Трулл Сэнгар вошел через ворота в деревню.

      Сразу за стеной располагались четыре кузницы; каждую окружал глубокий ров, открывавшийся во внутренний канал, который вел от деревни и окружающих полей. Долгие годы над кузницами висел почти непрерывный звон – ковалось оружие. Запах тяжелого едкого дыма наполнял воздух, и деревья вокруг были одеты коркой белесой сажи. А сейчас, проходя мимо, Трулл видел, что только в двух кузницах около дюжины рабов трудятся неторопливо.

      За кузницами тянулись длинные кирпичные хранилища – разбитые на части здания, напоминающие ульи, где держали запасы зерна, копченой рыбы и тюленьего мяса, китового жира и собранного урожая. Похожие хранилища таились в глубине леса, окружающего деревню; большинство из них были сейчас пусты – из-за войн.

      За хранилищами стояли каменные дома ткачей, гончаров, резчиков, писцов, оружейников и других ремесленников деревни. Со всех сторон раздавались приветствия; Трулл отвечал совсем коротко, соблюдая вежливость, и его знакомые понимали, что он не может остановиться для разговоров.

      Воин эдур теперь двигался по жилым улицам. Рабы-летери называли такие деревни городами, но никто из жителей не видел нужды менять слово; они родились в деревне, деревней она и останется, пусть здесь проживали двадцать тысяч эдур и втрое больше летерийцев.

      Усыпальницы Отца и его Любимой Дочери возвышались над жилыми домами – приподнятые платформы, окруженные священной рощей черных деревьев; поверхность каменных дисков была сплошь покрыта изображениями и письменами. Куральд Эмурланн непрестанно играл в круге деревьев, заставляя плясать по изображениям тени – магические эманации, разбуженные жертвоприношениями в сумерках.

      Трулл Сэнгар вышел на аллею Колдуна, священное преддверие грандиозной цитадели, служившей одновременно храмом, дворцом и резиденцией колдуна-короля, Ханнана Мосага. Вдоль аллеи росли кедры с черной корой. Вплетенное чародейство пронизывало весь круг полуночных деревьев и сочилось сиянием, укрывая аллею мерцающим саваном.

      В конце аллеи цитадель и землю укрывал частокол поменьше, тоже сложенный из бревен черного дерева, покрытых чародейскими знаками. Живые деревья образовывали туннель – постоянно затененный проход; он вел к пешеходному мостику, соединяющему берега канала, в котором плавала дюжина рейдовых баркасов – к’орфан. Мостик упирался в выложенную плитками