Аквариум. Яна Саковская

, смотрит на виднеющиеся невысокие горы, и в его глазах отражается собирающаяся гроза.

      Я сижу напротив и, уже насмотревшись на пейзаж и на Амриса, курю трубку и размышляю, как бы украсить наш подоконник. Ковёр? Резьба по дереву? Мозаика? Продолжая рассматривать образы разных вариантов, выделяю часть внимания, чтобы задуматься над вопросом моего друга.

      «Так вроде же последствия принятых решений – насколько мы смогли продвинуться в исследовании этого вопроса в прошлый раз. А что? Ты что-то видишь?»

      Передаю ему трубку. Он медленно затягивается и, щурясь, вглядывается в пейзаж.

      В последнее время он предпочитает выглядеть молодым мужчиной, с роскошной гривой золотистых волос. Их объёма хватает и на чёлку, и на короткие свободные пряди у висков, и на роскошный «хвост», который начинается от завязки на затылке и спускается до пояса. Буйство волос уравновешено прямыми линиями лица: линия бровей параллельна линии отчётливо очерченных губ, а между ними, перпендикулярно им, аккуратно и соразмерно вписан правильной формы нос. Уже некоторое время Амрис не вносит изменения в облик тела, зато экспериментирует с одеждой.

      Он меняет погоду в нашей иллюзии гор за окном, чтобы менять одежду у облика по несколько раз в день. Сейчас он одет в чёрные брюки, кирпичного цвета футболку и чёрную куртку с упруго стоящим воротником. Ворот он поднял несколько минут назад, когда добавил в иллюзию ощущение протяжного предгрозового ветра. В этом пространстве мы не создаём тела достаточно плотные, чтобы чувствовать тепло, холод или влажность, но Амрис просто наслаждается тем, что он может в каждый момент времени выглядеть, как хочет, и менять погоду и облик по первому импульсу. Сейчас он, правда, совсем не об облике думает.

      Его глаза в глубине зрачков горят алым цветом. Он быстро-быстро перебирает разные наши решения и намерения, смотрит их развитие в будущем и ищет что-то. Не находит. Медленно выдыхает дым и поворачивается ко мне.

      «Как бы ты описал моё состояние?»

      Я окидываю его взглядом и отворачиваюсь в сторону гор. Не глазами надо смотреть.

      «Я бы сказал, что ты боишься… при этом ты не смотришь в сторону своего страха, чтобы хотя бы понять, чего ты боишься. Вместо этого ты смотришь варианты будущего в поисках того варианта, в котором ты встречаешься с этим своим страхом. Но так как ты не хочешь смотреть, что там на самом деле, поиск оказывается не очень эффективным. И я думаю, что тебе скоро надоест».

      Он медленно кивает и задумчиво говорит.

      «У меня есть ощущение, что я неминуемо иду навстречу чему-то очень знакомому, к чему я уже давно шёл… Но когда я пытаюсь увидеть, к чему, я почему-то не вижу».

      «Если ты к этому идёшь, как ты говоришь, “неминуемо”, я думаю, что это про прошлое, а не про будущее», – предполагаю я. – «Я поймал ощущение этого страха, но оно довольно нечёткое. Поделиться?»

      «Да, конечно».

      Я присматриваюсь.

      «У меня по-прежнему нет зацепок про предмет твоего страха, но от самого страха есть такой образ: как будто где-то в далёкой глубине тебя есть место, где всё заросло паутиной, и эта паутина рождает призрак. Он идёт за тобой, а ты смотришь в будущее, чтобы увидеть, где ты встречаешься с этим призраком, но пока ты не решишь посмотреть на него, в будущем не будет вашей встречи».

      Амрис курит и обдумывает мои слова. И продолжает смотреть варианты будущего. Безуспешно.

      «Я думаю, что ты прав…» – произносит он наконец. – «Если и не точен, то очень близок. Призрак, растущий из давней паутины…»

      «Мне странно, что я не могу его опознать…» – я сосредотачиваюсь на образе, но Амрис вздрагивает. Огонь в его глазах пропадает, и он прислушивается к чему-то. Я не успеваю следовать за лучом его внимания.

      «Кан, он идёт!» – с лёгким удивлением говорит Амрис.

      «Кто идёт? Призрак?»

      Я не вижу, куда смотрит мой друг. Я вижу, как на его лице разливается умиротворение. Узнавание и светлое смирение.

      Что происходит?

      «По поводу твоего предыдущего размышления, Кан», – говорит мой друг. – «Я за мозаику…»

      Его лицо искажается, как будто он борется с приступом боли.

      «Амрис?»

      «Мозаику…» – он поднимает на меня неожиданно ясные глаза и говорит отчётливо, но словно не отсюда. – «С рыбами и водной растительностью. Как аквариум. Аквариум…»

      Его голос в моём сознании прерывается – и его нет. Его облик оседает, как сдувшаяся кукла, и через несколько мгновений исчезает. Лежавшие в карманах артефакты тоже теряют свой облик и выглядят теперь как мутные сгустки силы, образов и намерений. Боги, сколько же их.

      Амриса нет. Он только что был здесь – и теперь его нет. Я не заметил угрозы, я не заметил взлома нашего пространства. Амрис, похоже, тоже не заметил. Он ставил защиту пространства от непрошеных гостей, и я бы почувствовал, если бы он почувствовал, что её взламывают.

      Беру упавшую трубку и раскуриваю. Думаю.

      «Он идёт», – сказал Амрис.

      Я не почувствовал ничьего