Ковчег дьявола. Дмитрий Захаров

Ridero

      ПРОЛОГ

      – Просыпайся!

      Пучина сна не отпускала, баюкала в ласковых ладонях, хотелось свернуться в клубочек, спать бесконечно долго, пока не закончится эта душная августовская ночь, наступит утро, тусклое, дождливое, каким оно бывает на излете короткого лета.

      – Просыпайся, милая!

      Она открыла глаза. Было трудно дышать, к лопаткам словно приложили горчичники. На улице чернеет ночь, стылая морось льнет к оконному стеклу.

      – Что случилось? – она все еще пребывала во власти кошмара. Липкий пот пах уксусом и горькой травой. В квартире незримо витало нечто. Оно было повсюду, реальное и осязаемое, как кислое со сна дыхание мужа.

      – Ты кричала во сне… – мужчина поцеловал ее, его губы были горячие, влажные, ее холодные и сухие, как у манекена. – Ты заболела! Вся горишь, а руки ледяные. Вызвать врача?!

      – Приснился кошмар… – она улыбнулась. – Спи!

      – С тобой точно все в порядке?

      Его белое лицо выражало искреннее беспокойство.

      – Отвали! – сказала она грубо. – Может человеку присниться кошмар?!

      – Может, может… – примирительно сказал он, зная вспыльчивый характер супруги.

      Он повернулся на бок, и уже через минуту начал похрапывать. Уникальная способность мужа – проваливаться в сон, стоило голове коснуться подушки. Она долго лежала неподвижно, слушая тишину. Великое множество звуков наполняло квартиру. Вкрадчиво поскрипывал старый паркет в прихожей, в том месте, где они и не закончили ремонт, тоненько пищал одинокий комар. Мирно цокали часы на кухне. Оттененное белизной подушки мужское лицо напоминало похоронную маску египетских жрецов. Мысль позабавила ее, женщина улыбнулась. Жжение в области спины ослабло, теперь возникло ощущение сродни прикосновений молодых листьев крапивы, шершавых и бархатистых.

      «Тук – тук… тук…»

      Тишина… А потом еще два раза кряду, словно заплутавший ребенок пытается войти в дом, на дворе морозная стужа, а он тихо плачет, как заплутавший щенок. Нечто приблизилось, прижимало невидимые ладони к вискам, отчего приходил покой и умиротворение.

      «Тук – тук…»

      Она гибко поднялась с кровати, опустилась на четвереньки, припала к полу, словно домашняя кошечка, притаилась возле щели, ожидая, пока выскочит мышь.

      «Тук…»

      Опять тихий плачь, теперь уже совсем рядом, за входной дверью. Женщина втянула запах. Пахло обычно, как в старых петербургских подъездах – лежалой пылью, высохшей древесиной, горчичной зеленью отсыревших стен.

      Она шумно выдохнула, звук удалялся, мягкие, шаркающие шаги по лестничным плитам, затихали. Застонала входная дверь, гулко щелкнул замок – она отпрянула. Начался дождь, капли стучали по оконному стеклу. Она поднялась на ноги, прошла на кухню, вслушивалась в изменчивую гармонию ночи, встряхнула солонку, высыпала в рот приличную горсть. Горечь впиталась в язык. Соль – добрая вещь! Конфорка вспыхнула синим огоньком, женщина небрежно кидала на разделочный стол овощи, закипела вода в большой кастрюле, она швырнула сочный кусок вырезки, пузырилась серая накипь. Она пританцовывала на месте, в такт неслышной музыки. Соломенные волосы струились по загорелым плечам, как оранжевые нити золотой пряжи, небольшие груди подрагивали в такт движениям. Взмах острого ножа, и овощи летят в кастрюлю. Соблазнительные ароматы наполнили кухню. На разделочной доске ожидали своей очереди болгарские перцы, пучок зелени петрушки, стебли зеленого лука.

      Муж подкрался незаметно, груди утонули в ладонях. Женщина прогнулась, подставляя шею для поцелуя, костяшки пальцев, сжимающих рукоять кухонного ножа побелели, бульон в кастрюле ворчал как разбуженный пес.

      – Ты варишь щи среди ночи?!

      Он провел ладонями по гладким ягодицам. Она нахмурила брови, словно решая в уме сложную задачу. Взгляд был устремлен поверх его головы, в направлении красочного постера, изображающего чашку дымящего кофе, и горсть черных зерен на клеенке. Глубокая морщина прорезала переносицу.

      – Тук – тук…

      – Что случилось?!

      Он отстранился.

      Она ласково улыбнулась ему, как несмышленому ребенку. В первое мгновение он ощутил толчок в области ребра. Спустя секунду жгучая боль пронзила бок. Он отшатнулся, инстинктивно зажал ладонью рану. Кровь истекала толчками, пульсируя в такт ударам сердца. Второй удар пришелся в грудную клетку, на два сантиметра выше сердечной сумки. Мертвенная бледность захлестнула лицо и шею, он опустился на колени.

      – Господи…

      – Тук…

      Женщина повернула голову как хищная птица, тонкие пальцы слиплись от крови, она пробежала на носочках в комнату, оттуда грянули музыкальные аккорды.

      Муж полз на четвереньках по коридору, хриплое дыхание вырывалось из легких шумно, надсадно, кровь из раны в животе вытекала на пол, оставляя темный след на полу.

      – Господи… Господи…

      Женщина убежала на кухню,