Лжедмитрий. Игра за престол. Михаил Ланцов

кивнул Борис. – Но не понимаю, зачем ко мне пришел. Ведь уступи Шуйским, и они тебя охотно на престол посадят.

      – А оно мне надо? – скривился Дмитрий. – Много ли монархов за последние сто лет умерли своей смертью в пределах Кремля? Бабку мою державную, Елену, Шуйские отравили. Отца – Романовы. Брата – ты. Не кривись. В том не виню, ибо знаю – блаженный он был. Да чего уж там, дурак полный. Твоей сестре можно только посочувствовать, ибо подвиг духовный совершила. А ведь ей не только с ним жить требовалось, но и постель делить, – поморщился Дмитрий. – И оно мне надо в таком дерьме плескаться? Тем более что вырос я на чужбине и здесь совсем чужой.

      – А если дочь свою в жены предложу? – прищурившись, спросил Борис Федорович. – Шуйские от тебя отстанут, как и другие. Да и мне покоя больше, все же не чужой станешь.

      – Тебе ее совсем не жалко? Да? Или злоключения отца моего ничему не научили? Сколько она проживет после брака? Год? Два? Мнится мне, что как понесет от меня, так последние месяцы ее жизни и начнутся. Ибо отравят.

      – Ее еду всегда пробуют наперед.

      – Слушай, ты как ребенок. Ну, пробуют? И что с того? И Ксения, и тот человек, что пробует ее еду, – взрослые и вполне здоровые люди. Им нужна одна порция яда для отравления. А у дочери твоей в чреве будет дите малое. Кроха совсем. Слабая и беззащитная. Ей яду нужно много меньше, чтобы умереть, не родившись. Мать и не заметит, как дите скончается. Добавит Ксении здоровья мертвый плод? Ой, не думаю. Обычно с такими бедами умирают. А если и выживают, то, как правило, остаются бесплодными. И что самое тошное, злодеи не только нагадят, но и бога бросятся поминать. Дескать, за грехи тяжкие наказание, ибо доказательств-то отравления не будет.

      – Умеешь ты в тоску вогнать, – мрачно отметил царь.

      – Боярская вольница, что саранча египетская. Оставляет после себя только смуту, разоренную державу да трупов великое множество. Отец не зря опричнину учинил. Одна беда – хотел как лучше, а получилось как всегда. Да и вообще, как я узнал, что Шуйские тут творили при малолетнем Иване Васильевиче, то искренне удивился его человеколюбию. Я бы весь род под корень срубил в назидание другим. Выжег каленым железом!

      – Они Рюриковичи!

      – Да и леший с ними, с такими Рюриковичами! Ради своих мелких интересов державу по миру пускают раз за разом. Вон – пока отец был юн, правили. И что? Чего-нибудь хорошего сделали? Одна мерзость от них! Теперь со мной партию разыгрывают, высунув язык от усердия. С такими Рюриковичами и врагов не надо. Сами все сгноят и разрушат.

      – А ты, понимая все это, хочешь сбежать? Неужели не жалко трудов отцовских?

      – Сбежать? Нет. Я хочу начать все на новом месте с чистого листа. Сам. Сейчас, – произнес Дмитрий и, встав, взял со стола царя большой чистый лист бумаги и английский грифель. Разумеется, не спрашивая. На что Борис повел бровью, но возражать не стал. – Да, бумага… так себе, – покачал Дмитрий головой. – Ну да ладно. Смотри…

      И буквально минуты за две царевич набросал в общих чертах контурную карту мира. Всю. С Африкой,