Я – Грималкин. Джозеф Дилейни

красное пятнышко. Царапина была неглубокая – коготь кретча лишь задел кожу, и в пылу схватки я ничего не почувствовала. В памяти вдруг всплыло предсказание Агнессы насчет «смертельной раны».

      – Это ведь мелочь, да? – спросила я. – Ничего такого?

      – Рана незначительная. Но яд, возможно, уже попал в кровь. Если хочешь, попробую посмотреть, к чему это приведет.

      Чувствовала я себя хорошо и особой нужды в такой суете не видела, но, чтобы сделать приятное Агнессе, кивнула, и лицо в зеркале растаяло. Следующий час я занималась приготовлением и поеданием двух попавших в силки жирных кроликов. Мысли снова и снова возвращались к кретчу. Насколько искусного преследователя создали мои враги? Может быть, какие-то его железы выделяют вещество, из-за которого жертвы не чувствуют боли? Такой трюк применяют некоторые хищники – добыча не сразу обращает внимание на отравленную рану, а когда наконец спохватывается, обычно бывает уже слишком поздно. Но какого-то особого беспокойства не было. Поев, я побежала сквозь ночь к Пендлу, не ощущая никаких симптомов отравления.

      Как оказалось, до поры.

      Они проявились, когда в мутной предрассветной хмари проступили угрюмые очертания Пендла.

      Все началось с нарушения зрения. В уголках глаз запрыгали крохотные вспышки. Ничего подобного со мной прежде не случалось, а потому никакого значения этому я поначалу не придала. Но постепенно становилось все хуже: появилась одышка, не хватало воздуха, сердце колотилось все быстрее. Я старалась не обращать внимания ни на симптомы, ни на то, что с каждым шагом мешок становится все тяжелее. Потом начали заплетаться ноги. В какой-то момент накатившая волна тошноты бросила меня на колени, и весь мой ужин улетел в траву. Спазмы следовали один за другим, и я склонилась к земле, хватая ртом воздух. Через несколько минут дыхание более или менее пришло в норму, и я кое-как, превозмогая слабость, выпрямилась, но, когда попыталась бежать, ноги словно налились свинцом. Волоча их, я то и дело была вынуждена останавливаться.

      Но этим дело не кончилось. Состояние ухудшалось на глазах. Каждый вдох, когда я отчаянно пыталась втянуть воздух в легкие, отдавался резкой, пронизывающей болью. Но медлить было нельзя. Воображение рисовало кретча, несущегося за мной все быстрей и быстрей. Пусть и медленно, но с каждым шагом я приближалась к Пендлу. Физически я была исключительно сильна и вынослива. Я по-прежнему верила в себя и не сомневалась, что смогу преодолеть действие яда.

      Зеркало вновь задрожало. Я достала его и увидела хмурое, встревоженное лицо Агнессы Сауэрбатс. Она медленно покачала головой:

      – Яд действует медленно, но он смертелен. Не получив помощи, ты, вероятно, скоро умрешь. Но я не могу заглянуть в твое будущее: как только я пытаюсь сделать это, зеркало темнеет.

      И все же надежда оставалась: обычно темнеющее зеркало означает неопределенность.

      – Ты можешь помочь? – спросила я.

      – Я старуха и не могу пойти и встретить тебя. Но если доберешься сюда, я сделаю все, что в моих силах.

      Агнесса