Слова (сборник). Евгения Онегина

дешь хотеть еще. ты будешь сдерживать себя от того, чтобы умолять о повторении. вероломно мечтать о физической боли, чтобы заглушить муки пустоты из-за перекрытого потока томлений, ожиданий, тягучих и горьких на вкус, как смола, и пахнущих, как пачули. и все обязательно случится опять. и будет повторяться до тех пор, пока не ты отпустишь ее в раскаянии. твое восхищение ею и посягательство на ее свободу – запретный плод, величайшее искушение, которому ты не имеешь права не поддаться. пропустить такую сказочную пытку – разве не грех для твоей странной души?

      в конце тебя припечатает виной. за то, что ты через препоны обоюдных рефлексий и отвлеченных дискурсов на тему сможешь выйти к животному началу, свести все к определенной точке невозврата, слишком человеческой в своем воплощении.

      однажды это случится. и в темноте писательской квартиры, лежа на кровати и пряча лицо в ее плечи, стараясь не смотреть в эти зеленые, которых видно, кажется, даже без света, ты сдашься. ты признаешься. ты скажешь это нелепое-земное если не «я люблю тебя», то «я хочу тебя»… сдавленным киношным шепотом, тихим и немного требовательным. и наткнешься на упругую тишину. это будет не ликование или смущение, но шок. ответом будут жесты. и чем невиннее, тем жарче тебя будет плавить и обжигать, закалять и снова плавить на этой наковальне беспощадной нежности и порочной сдержанности. ты отпустишь ее в раскаянии, вкус которого будет напоминать осоку. то есть в основном это будет вкус твоей собственной крови с исколотого занозами языка, но ты напитаешься ею всласть. потому что нельзя влюбляться в зеленоглазых. потому что они безупречны снаружи, как будто предназначены для благопристойных деяний, они чинны в жестах, и ни у кого, включая тебя саму, не возникнет сомнения, что это была – твоя – затея. но что же мешало ей остановить тебя, остудить, огорошить внезапным холодом, остаться в стороне? зеленоглазая муза жестока.

      «стержень порвал…»

      стержень порвал

      тело бумаги.

      красный – провал.

      крах.

      недостаточно ярок,

      как

      болезненность арок

      смрадных

      и затхлость парадных.

      хотелось, чтобы

      как кровью,

      как изнутри!

      …окно. фонари-

      клаустрофобы

      жмутся

      от мокрых кровель…

      жгутся

      свечами

      в сетчатку.

      …мне все-таки хорошо!

      тепло. согревает печаль.

      знаешь, и вовсе не жаль,

      что ты опять не пришел.

      спасибо!

      и в этой тоске – благодать.

      в томлении есть чего ждать.

      все будет.

      и будет

      красиво!

      октябрь 2008

      «сны чередуют бессонницу…»

      сны чередуют бессонницу.

      тщетно сражаюсь с совестью.

      сердце, как молот, стучит в виски мне

      в вечно бесслезном и пафосном гимне.

      я уже болен отчаяньем.

      я еще жив расстоянием,

      теплым безумием верст.

      сколько безудержных звезд

      пало?

      я засыпаю вне горести.

      ты рассыпаешь горсти

      снега на Невский.

      так нежно и дерзко.

      так холодно

      светят огни спрута-города.

      мы не случимся из робости,

      вода отдает свинцом

      слабости, гордости…

      нужное – вычеркнуть.

      мы не случимся, какой бы стих

      мне ни писать и ни вычернить.

      все забелили

      время и мили.

      снегом и ветром смели.

      взгляд безучастен:

      делит на части

      счастье.

      а было

      ли?

      ноябрь 2010

      на сцену

      еще полчаса —

      и ты выйдешь на сцену.

      зрительный зал.

      на коленях – цветы.

      все тебя ждут:

      вязкой патоки в венах.

      легкие – в жгут.

      неизменно под дых

      метят глаза.

      ты испугаешься,

      я тебя знаю.

      влажных ладоней на брюках следы.

      страшно и сладко.

      улыбчиво-злая,

      будешь латать пелену пустоты.

      метки удары

      пальцев по струнам.

      ты себя даришь,

      как это трудно!

      если бы