Викинги. Между Скандинавией и Русью. Александр Фетисов

и политическая ситуация, в которой возникла и существовала идея эпического Йомсборга, – общины-дружины бесстрашных и удачливых воинов-скандинавов в стране прибалтийских славян-вендов – явно сходна с положением некоторых других полиэтничных, военно-ремесленно-торговых поселений, а в особенности именно дружинных лагерей на территориях славян восточных. Приводимые ниже материалы «Саги о йомсвикингах» находят предположительные аналогии в древнерусском летописании.

      Так, в одном из эпизодов саги вождь дружины викингов Пальнатоки получает от конунга территорию для постоянного базирования, а взамен обязуется защищать ее своими вооруженными силами. Похожая ситуация просматривается в эпизоде ПВЛ за 968 г., когда воевода Претич берег прежде всего левую сторону Днепра[71], размышляя, стоит ли вмешиваться в осаду печенегами Киева на правом берегу.

      В следующих эпизодах выбор «лучших» по каким-то критериям воинов среди претендентов на место среди йомсвикингов напоминает отбор киевским князем Владимиром Святославичем храбрых мужей среди варягов из нанятой им скандинавской дружины, которым он раздает в управление города[72]. В Англосаксонской хронике под 1018 г. сообщается, что Кнут Могучий после завоевания Англии распустил свою армию, оставив 40 кораблей лучших воинов. Похожим образом конунг в этой саге договаривается с предводителем йомсвикингов о выделении им места для поселения. Таким образом, речь идет о постоянной практике создателей первых государств в Северной и Восточной Европе, дистанцировавших полунезависимые отряды от своих столиц и торговых поселений. Отдельные дружинные лагеря являлись компромиссом, который позволял и удовлетворять потребность молодых государств в военной силе, и избегать издержек скопления малоуправляемых воинов. Что случалось, когда это правило нарушалось, прекрасно иллюстрирует эпизод в Новгороде, произошедший в 1016 г.: «В Новегороде же тогда Ярославъ кормяше варягъ много, бояся рати, и начаша Варязи насилие деяти на мужатых женахъ. Ръкоша новгродцы: „сего мы насилья не можемъ смотрити“; и собрашася в нощь, исекоша Варягы на Поромоне дворе»[73]. В ответ князь Ярослав, державший варягов для войны с киевским князем (сначала своим отцом Владимиром, которому он отказался платить установленную дань, потом братом Святополком), обманом уничтожил «тысячу славных воев» из числа новгородцев. Потом ему пришлось раскаяться в своем поступке и мириться с новгородцами и собирать воинов для похода на Святополка, начавшего уничтожение братьев-князей. Характерна ремарка Ярослава, что замену убитым нельзя купить даже за золото.

      Рис. 5. Корабль из погребения в Гокстаде (Норвегия)

      Рассматриваемая сага как раз отражает специфику социально-психологических установок таких полунезависимых дружин воинов-наемников по сравнению с более явственно обозначенной летописью дружиной князя или воинских контингентов, формируемых местным населением.

      Итак, некие

71

Повесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева, М.Б. Свердлова; отв. ред. В.П. Адриановой-Перетц. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1996. С. 31–32. Далее: ПВЛ.

72

«И избра от нихъ (наемников варягов) мужи добры, смыслены и храбры, и раздая имъ грады; прочии же идоша Царюграду въ Греки. И посла пред ними слы, глаголя сице царю (византийскому императору): „Се идуть к тебе варязи, не мози их держати въ грае, Оли то створять ти зло, яко и сде, но расточи я разно, а семо не пущай ни единого“» (ПВЛ. С. 37). Последний совет князя прекрасно объясняет, почему большинство скандинавов и других наемников по мере становления единого государства на Руси в XI в. оказывались в пограничных крепостях и отдаленных пунктах сбора дани.

73

ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись Старшего и Младшего изводов. М., 2000. С. 174.