Золотой империал. Андрей Ерпылев

чуя под собой ног, Петр Андреевич летел домой, сжимая в руках два наполненных под завязку пластиковых пакета с ручками (а удобно, кстати, придумано, нужно будет запомнить!), украшенных какими-то аляповатыми рисунками, причем на одном – та же красная пятиконечная звезда с серпом и молотком и еще одна непонятная аббревиатура ДОСААФ.

      В пакетах была самая разнообразная снедь: куриные яйца, поштучно завернутые в клочки газеты, и сметана в закрытой бумажной крышкой стеклянной банке, сырая ощипанная курица (нужно будет запечь в золе!) и полведра замечательной картошки, домашний творог и баночка с медом… Не забыть про бутылку какой-то непонятной «Столичной» водки (продавец клялся-божился, что она почему-то «не паленая»), купленную из-под полы у какого-то разбитного небритого мужичка в плоской кожаной кепке, когда-то синей стеганой куртке, распахнутой на голой груди, защитного цвета брюках-галифе, заправленных, правда, не в сапоги, а в какие-то обрезанные чуть ли не по щиколотку валенки… Только хлеб и соль пришлось купить в магазине у скучающей толстой продавщицы, равнодушно читающей за прилавком какую-то растрепанную книжицу, на мягкой обложке которой полуобнаженную красотку страстно обнимал жгучий латиноамериканский мачо.

      И все это богатство – за обычный серебряный полтинник! Нужно было видеть, как загорелись глаза у пожилого очкастого торговца, только что дремавшего с открытыми глазами – у его прилавка покупателей что-то не наблюдалось вообще, – едва он завидел шлепнувшуюся перед ним на тряпку монету. Каким-то шестым чувством Чебриков вмиг уловил, что это – коллекционер из завзятых и его уже просто так не отпустит. Услышав цену и сопоставив ее с цифрами, только что виденными на ценниках, граф, словно заправский биржевой маклер, смело поднял ее впятеро и тут же понял, что продешевил: нумизмат – так, вроде бы, называют сдвинутых на всякого рода медяках – тут же вытащил из-за пазухи ворох мятых купюр, отсчитывая требуемую сумму…

      Теперь жить стало веселее, особенно если принять во внимание еще не менее четырех-пяти десятков кругляков разного достоинства, побрякивающих в кармане! Там даже памятный рублевик есть – к десятилетию правления его императорского величества Николая Александровича. Наверняка еще дороже обойдется. Это если не считать двести пятьдесят рублей золотыми пятерками и десятками в бумажнике. Эх, жизнь моя жестянка, как говорят блатные! А еще стреляться хотел не далее чем утром, идиот малахольный!

      А это что? Книжная лавка? Может, найдется что-нибудь по истории этого проклятого, перевернутого вверх тормашками мира?

* * *

      Пенсионер Колосков тоже летел домой словно на крыльях, едва дождавшись ухода странного прохожего, продавшего странную монету буквально за копейки, чтобы покидать в видавшую виды сумку свое барахлишко.

      Егор Кузьмич считался в городе нумизматом со стажем, хотя в последнее время был вынужден потихоньку распродавать свою коллекцию по причине черных времен, наступивших после