Буча. Синдром Корсакова (сборник). Вячеслав Немышев

так в летний зной…

      Когда духота кроет тело липкой влагой, когда уже нечем дышать, думаешь только об одном: скорей бы, скорей бы грянул ливень! Дождь прольется на землю, и свежий ветер, сорвавшись с небес, оттуда, где могучие восходящие потоки поют свои нескончаемые песни, принесет долгожданную прохладу. Стихнет ветер. Стиснутое свинцовой грозой небо вдруг расколется надвое рыжей молнией. И грянет гром! Рухнет с ветвей испуганная птица, распластается по ветру; а которые слабы крылом, стукнутся о камень и сгинут в мутных дождевых потоках.

      Иван видел – отчетливо увидел, как враг, пораженный его пулей, вскинув руки, повалился назад в черноту проема. Иван вспомнил Батова «в обратку словишь», но выждал свою секунду и увидел, как разорвало горячим свинцом синий кадык. Считает Иван.

      – Первый.

      И снова хрипела рация голосами войны. И не было Ивану времени торжествовать; он отпрянул от окна, пригнувшись, выбрался из пыльной комнаты.

      – Сокол один, Соколу второму.

      «Савва проснулся», – мельком подумал Иван, переваливаясь через груды развороченного взрывами бетона и кирпича. – На приеме Сокол.

      – Работаю по крыше, тут засел один, да…

      Оглушительно стрелял на пустыре танк, ожесточенно тяфкали пушками «бэхи», заливался крупнокалиберным лаем пулемет бэтера. Продвигалась пехота. Вот уже подобрались к крайнему подъезду, ворвались внутрь. Может, бойцы Перевезенцева, а может, и не его – из другого взвода. Иван машинально искал глазами лейтенанта, но все не находил.

      Засек Иван автоматчика-боевика, снес ему голову – прямо в лоб. Считает Иван:

      – Второй.

      За спиной послышался шорох. Иван замер – нащупал пистолет у пояса. Сзади раздался знакомый голос:

      – Ща подвалы станут рвать мои с саперного.

      Иван оттер со лба выступивший обильно пот.

      – Ну, ты ду-ура! Завалил бы тебя. Тебе чего сказали делать, какого лазаешь за спиной? Присядь от окна, душара.

      Ксендзов привалился к стене в тень, надвинул на лоб каску, обиженно пробубнил:

      – Мне на дембель весной.

      Штурм дома подходил к концу. Иван глянул на часы и удивился. Три часа боя прошли как одна минута. Наступала развязка. Танк и огнеметы загнали ожесточенно сопротивлявшихся боевиков в подвалы. Дом блокировали. Там, внутри, откуда валил дым, рвалось наружу пламя, слышались еще выстрелы. Бой переместился на пролеты и этажи здания. Но скоро и там затихло.

      Иван связался с Саввой.

      – Сокол. Сокол второй, первому. Ты где, чурка? Спускайся.

      – Тшкрх-х… Сокол… злой как собак, – не обижается Савва. Савва хладнокровный. – Иду, лезу, да.

      Бой закончился. У брони суета. Грузят раненых. «Тяжелых» укладывают внутрь бэтера, тех, кто сами двигаться могут, подсаживают на броню. Бэтер взревел и, не разбирая дороги, через пустырь понесся к шоссе.

      Ксендзов потянул Ивана за рукав.

      – Гляньте, вон мои. Ща подвал рванут. О, потащили.

      К дому, пригнувшись, побежали двое солдат. Один волочил длинную палку с примотанным на