Лезвие бритвы. Иван Ефремов

в зоопарк. Я люблю бродить там, смотреть на зверей и думать о биологических законах.

      – О, пойдемте, обязательно! Жаль, что плохая погода, а то можно бы сейчас. На троллейбус, и через пять остановок – на Кудринской. Вы, кажется, еще мало знаете Москву?

      – Чтобы как следует освоиться в Москве, надо несколько лет, если только не стать шофером. Я не могу отвыкнуть от прямоугольной планировки Ленинграда.

      Сима задумчиво посмотрела в затуманенную моросящим дождем даль Садовой, забитой ревущими грузовиками.

      – Хотите, пойдемте ко мне? Я напою вас чаем и ручаюсь за качество. Моя приемная мать была знатоком, от нее узнала я некие тайны заварки.

      – Была? – подчеркнул слово Гирин.

      – Она умерла в пятьдесят шестом.

      – Сколько же вам было лет тогда?

      – Двадцать два. Я – 1934 года рождения.

      – Никогда бы не думал! Мне казалось, что сейчас вам двадцать два – двадцать три, а я, как профессионал, ошибаюсь редко.

      – Ничего не поделаешь – мне двадцать восемь.

      – Вы замужем?

      Сима повернула лицо к Гирину своим точным и резким движением.

      – Вы начинаете неожиданно для меня спускаться с небес на землю!

      – И очень хорошо – в небожители не гожусь. Но все же – почему?

      – Замужняя женщина стала бы с вами прогуливаться по улицам, едва познакомившись? Тем более приглашать к чаю?

      – Что ж тут такого?

      – С моей точки зрения ничего. Потому и приглашаю. Но я одна. А представьте себе мужа, воспитанного по всем правилам мещанских понятий, что никакая дружба между мужчиной и женщиной невозможна, что если идет пара по улице, то только в совершенно определенных случаях. У нас даже в знаменитой песне поется, что бескорыстна мужская дружба. А женская?

      – Знаете, это так, – помолчав, согласился Гирин. – Плохой я психолог.

      – Психолог-то вы, наверное, хороший, а вот жаль, что ваша наука так мало занимается моралью и этикой.

      – Вы опять правы, Сима, даже не знаете, до какой степени. Так как насчет чаю?

      – Пойдемте. Я живу близко отсюда – вон тот переулок направо.

      Они шли молча весь оставшийся путь, время от времени встречаясь глазами. И каждый раз теплый толчок в сердце подтверждал Гирину, как хорошо, что в еще чужом огромном городе живет эта удивительная девушка и ему посчастливилось встретить ее. Удивительная? Казалось бы, ничего необычайного не было в Симе. Величина ее серых глаз? Но ведь не так уж мало большеглазых, хотя такие, как Сима, редкость. Прекрасная фигура? Пожалуй, поклонники моды ее бы забраковали. Комбинация черных волос, серых глаз и очень гладкой, смуглой кожи? Нет, не то… Может быть, самое удивительное и есть эта сумма неброских черт, в целом куда более прекрасная, чем самая эффектная внешность… «Нечего сказать, – внутренне улыбнулся Гирин, – ясное у меня мышление. «Неуловимое совершенство»; вот, может быть, верное определение Симы. Нет, неверно, оно не неуловимое, а очевидное настолько, что, кажется, нет мужчины, да и женщины, которые не провожали бы Симу несколько