След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий. Сергей Самаров

много тепла вокруг костра. Смолистые ветки горели хорошо. За ваграми боярин Самоха наблюдал, когда еще только выезжал из ворот Людиного конца, отправляясь в Русу на разговор с посадником города Ворошилой. Костры и помогали определить, какое расстояние Самоха уже проехал, и какое еще осталось преодолеть. Убедившись, что к своему дому он неуклонно приближается, Самоха снова закрывал глаза, и дремал, даже лошадь не подгоняя.

      Но в очередной раз он открыл глаза как раз в самый непонятный момент. Посмотрел привычно вперед, в сторону костров, и только краем глаза уловил, как что-то большое лохматое и темное взметнулось из-за мелкого сугроба, и метнулось в сторону саней. Мысль появилась только одна – ведмедь напал. И даже не подумалось о том, что зимой ведведю положено глубоко в берлоге спать. И предпочитает ведмедь не открытое ледяное пространство, а леса, которых в округе множество. Но и соображать что-то у боярина времени не было. Что-то тяжелое ударило его по голове, и свалило с саней в снег. Но лошадь, которая ведмедя испугаться должна, не понесла во всю прыть, а остановилась, словно чья-то крепкая рука ее под узду взяла…

      В сознание боярин вернулся не сразу, а когда вернулся, осознал себя лежащим лицом в снегу. На его спине сидел кто-то, и при попытке повернуть голову сильно ткнул кулаком в затылок. Затылок и без того сильно ломило, впрочем, как и всю голову, и удар этот показался чрезвычайно болезненным и чувствительным. Самоха был опытным человеком, и потому никогда не лез в гору, если гору можно было обойти. По крайней мере, он сразу понял, что лучше ему не оборачиваться, и не пытаться посмотреть себе за спину. Лежать лицом в обжигающем жестком снегу не имя возможности ничего видеть, не слишком приятно, но это не мешает дышать, а когда по голове бьют – это неприятнее стократ, и может вообще дыхания лишить. И боярин предпочел снежные муки переносить, но поберечь голову. Ей и так уже основательно досталось. Кто-то, видимо, одним ударом сбил его с облучка. Ударил сильно, как бил князь когда-то Буривой, когда убивал своим кулаком ведмедей.

      И тут же, словно в ответ на его воспоминания о покойном князе Буривое, так невовремя в голову пришедшее, боярин услышал голос этого самого грозного князя.

      – Ну, боярин, давай, расскажи-ка нам, куда ты ездил и зачем… И без утайки, а то иначе просить тебя буду. Кайся! Кайся!

      Вот тут боярин Самоха полностью потерял самообладание и контроль за ситуацией. Совсем, казалось, недавно, он, по рангу своему, какое-то количество шагов нес на свежий срез холма неподалеку от Перыни[29] носилки с телом княжича Вадимира, а другие люди несли рядом носилки с телом князя Буривоя. Сам Самоха Буривоя не рассматривал, но ни мгновения не сомневался, что на холм выносят именно его тело. Там, на свежем срезе холма была установлена домовина[30], в которую помещались носилки с телами, обкладывались хворостом, и все это поджигалось. Когда костер прогорал, люди несли на холм земли, и засыпали кострище выше первоначального уровня холма. С этих пор холм переставал быть холмом, а

29

Перынь – большой холм близ Славена (Великого Новгорода), где находилось главное словенское капище Перуна. Рядом с капищем хоронили только князей и наиболее знатных, заслуженных горожан.

30

Домовина – сруб, впоследствии так же стали называть гроб.