Сокровище Харальда. Елизавета Дворецкая

Или, кажется, к тому времени он с царем уже поссорился и воевал заодно с братцем Володьшей?

      – Не стоит вам ссориться из-за денег, дети мои, вы же родичи! – увещевал всех подряд, в основном князя и его настырного племянника, Ярославов духовник, отец Григорий Смирята. Выскочив на середину гридницы, он встал живой стеной между славянами и варягами и, разведя руки, говорил: – Господь соединил ваши судьбы, дабы вы могли благотворить друг другу, а не грызться, как псы из-за зловонной кости! Ведь Господь учил: не собирайте себе сокровищ на земле…

      – Ты очень пожалеешь, конунг, если продашь нашу доблесть из-за своей скупости! – не слушая его, восклицал Тормунд, сын Хакона, которого здесь звали Туром Якуновичем. Рожденный от матери-киевлянки, он, как и многие киевские варяги второго и третьего поколения, свободно говорил по-славянски, но сейчас предпочитал, чтобы его поняли в первую очередь скандинавы. – Этим летом тебя ждет поход на чудь, поход на литву! С кем ты пойдешь? С теми греческими слепцами, каких выкупишь на сбереженное золото? А если не пойдешь, то останешься без земель и без дани на севере и западе. И где тогда будет твое золото?

      – Не хотел бы я, княже, повторять злые слова и наветы, – вкрадчиво начал боярин Свиря Яршич, – но иные люди говорят, что твой братанич Брячислав Изяславич, полоцкий князь, зарится на твои земли. Нельзя в такое время, княже, пренебрегать верной дружиной.

      – Да кто же это говорит, не ты ли? – набросился на него двадцатилетний князь Изяслав, второй сын Ярослава. Отец уже выделил ему в управление Туров с прилежащей областью, но сейчас Изяслав вместе с молодой женой Гертрудой, сестрой польского князя Казимира, приехал к родным в Киев. – Изменник тот, кто так говорит! Батюшка, надо с ним разобраться! Если правда, то речь об измене! – горячо воскликнул он, обернувшись к отцу. – А если брешет, то прикажи, чтоб не брехал!

      – Довольно, довольно, Господь с вами! – Княгиня Ингигерда протянула вперед белую гладкую руку, украшенную драгоценными перстнями. – Передеретесь, храбрые мужи, и не понадобится ни греков, ни литвы! Лучше расскажи мне, Вальгард, скоро ли ты примешь крещение? Или собираешься всю жизнь прожить оглашенным?

      – Может, я и приму крещение… в Миклагарде! – с намеком ответил княгине варяг. Он принадлежал еще к тому поколению скандинавов, в котором многие предпочитали пройти только первую половину крестильного обряда – оглашение, отложив собственно крещение до смертного часа, что давало им возможность при жизни пользоваться покровительством Христа, не порывая с древними богами предков. – Как Харальд, сын Сигурда!

      Такие бурные обсуждения продолжались еще не день и не два, но потом внезапно Ульв успокоился и варяжская дружина перестала поглядывать в сторону пристаней. Теперь варяги напивались на пирах от радости, гордые одержанной победой: их плата была увеличена, хотя и не настолько, как им хотелось.

      – Откуда отец взял деньги? – недоумевала Елисава, знавшая,