Великий маг. Юрий Никитин

неотрывно по двенадцать часов. Ведь что такое тот экран: это та же лампа! А нынешние, жидкокристаллические, построены по другому принципу. На глаза уж никак не повлияют.

      Он воскликнул еще патетичнее:

      – Но а сама эта штука, этот бездушный элбук? Я хочу держать в руках именно шуршащее страницами, пахнущее типографской краской, чувствовать твердый переплет, который открывается, как раковина нежнейшей устрицы, а там дивное лакомство форзаца, дальше смотрю на титул, уже предвкушая все наслаждение пиршеством, уже слюньки текут, уже страницы шуршат, я слегка сгибаю страницы и бегло пропускаю под пальцами, как опытный картежник, что тасует колоду карт, но не позволяю глазу ухватить хотя бы слово, чтобы не иметь ни малейшего представления о том, что там будет в середине действия, а вы же знаете, какая хитрая штука наш глаз: может при любой скорости выхватить слово, а то и фразу, что сразу раскроет тщательно упрятанный замысел хитроумного автора…

      Он задохнулся, сглотнул слюну, кадык дернулся, глаза смотрели мечтательно в пространство, а пальцы нервно дергались, я видел, что они бережно гладят корешок, трогают торец, прощупывают наличие каптала.

      – Вы так хорошо рассказываете, – признался я, – что я просто все это увидел!

      – Но а как же иначе? – воскликнул он. – Как же?.. Я люблю, я обожаю книги!.. Я вдыхаю их запах, как женщина вдыхает самые изысканные духи. Я смотрю на ряды их корешков, как на лучшие в мире картины, скульптуры или… да что угодно, когда-либо созданное человеком, природой или Творцом! И как от этого дивного мира отказаться?

      Я промолчал, любуясь его раскрасневшимся вдохновенным лицом. Я казался себе человеком, приехавшим на первом автомобиле, дребезжащем и отчаянно чихающем отвратительным бензином, к зданию театра, где уже ждут окончания спектакля роскошные и элегантные кареты, коляски, дрожки. Мой автомобиль, понятно, – это слепок с кареты, только вместо коней там впереди примитивный мотор, что шумит страшно, дребезжит, гремит, во все щели вылетают капли грязного кипящего бензина, обжигают кожу и непоправимо пачкают одежду. Благородные кареты сторонятся меня, грязного и нелепого, а господа, выходя из здания театра, смотрят с недоумением и брезгливой жалостью, как на недоумка. Ну кто же сядет в такие вот чудовища, где нет приятного и привычного запаха конского пота, поскрипывания конской сбруи, покачивания на высоких рессорах, щелканья кнута извозчика?

      Нет, мелькнула у меня мысль, я уже не на таком авто. Такими были первые бытовые компы, двести восемьдесят шестые, где и монитор крохотный, и сеточка перед ним предохранительная, но зато появились первые тексты, которые можно читать с экрана, хоть и ломая глаза, зато экономя на покупке книги…

      – Такие экраны сберегают зрение, – сказал я первое, что пришло в голову.

      – Как?

      – Можно увеличить шрифт, – объяснил я. – Вы это уже делаете, не так ли?.. Можно сделать подложку другого цвета, белый иногда режет глаз… Вообще можно приспосабливать для чтения разными способами, а вот с книгой только, увы, очки!

      Он спохватился:

      – Самые отвратительные