Гоните ваши денежки. Наталья Александрова

Рублей, если вы меня не поняли.

      – Что? – вспыхнул Маркиз. – И вы утверждаете, что знаете мои расценки? Десять процентов от стоимости вещи! Вы предлагаете мне совершить кражу за гонорар в пятьсот рублей? Сударь, вы ошиблись адресом, у меня не благотворительный фонд. Я и без того не унижаюсь до вульгарной кражи, а уж за такой гонорар…

      – Послушайте, не надо так кипятиться. – Клиент нахмурил брови. – Дайте же договорить! Мне рекомендовали вас как человека умного и понимающего.

      Маркиз и сам не знал, с чего он так разозлился. Вот не нравился ему этот человек, и все. Да еще утки не вовремя разошлись – булки, видите ли, захотелось.

      – Если рассмотреть мое дело под другим углом, – заговорил Антон Иванович, – получится вовсе не кража, а возвращение украденного. Восстановление исторической справедливости, если угодно. Дело в том, что эта монета моя. Митька Осетровский украл ее у меня очень давно. – Он сделал паузу и изучающе взглянул на Маркиза: – Вы, Леонид, коллекционировали что-нибудь?

      – Марки в детстве пробовал собирать, – неохотно признался Леня. – Еще этикетки от спичечных коробков и конфетные фантики, но это когда совсем маленький был.

      – Вот и я с детства заболел собирательством, только сразу начал с монет. У меня был сосед – очень интересный человек. Он много лет жил в Китае, подозреваю, что не под своим именем, и знал множество удивительных вещей, в том числе и о монетах. Это он подарил мне эту монету государства Маньчжоу-Го.

      «В жизни не слышал», – привычно подумал Леня.

      – Он говорил, что эта монета положит начало моей коллекции, что она счастливая. Я был мальчишкой и верил ему. Потом он умер, а я действительно увлекся собирательством. Научился разбираться в монетах, уже безошибочно определял мало-мальски ценные. С Митькой мы учились в школе, он немного младше. Мы подружились на почве нумизматики. Однажды он пришел ко мне, и мы провели целый вечер за рассматриванием моей коллекции. Я хватился пропажи только на следующий день.

      Было воскресенье, и он уехал с родителями на дачу. Потом он бегал от меня три дня, пока я не подстерег его под лестницей и не побил. Меня же обвинили во всем как старшего. Отца, конечно, вызвали в школу, а он у меня был крут. Дома он заявил, что больше не желает слышать ни о каких монетах и запрещает мне заниматься нумизматикой. Он хотел выбросить всю мою коллекцию, но кто-то из соседей ему сказал, что она может представлять ценность. В общем, родители все убрали и отправили меня в пионерский лагерь – как раз подошло лето.

      – Печально. – Леня собирался добавить, что он искренне сочувствует, но обнаружил, что сочувствия у него как раз нет.

      – С Митькой мы больше не сталкивались, – продолжал Антон Иванович. – Осенью он переехал и пошел в другую школу. А я, как ни старался, не мог выбросить монеты из головы. Хотел начать все заново – не получалось, все же какие-то деньги нужны или обменный фонд, а у меня не было ни того ни другого. Отец и слышать не хотел о том, чтобы отдать коллекцию. Отношения у нас испортились, и как оказалось, навсегда. Со свойственным юности максимализмом я все