Страсти по Чернобылю. Владимир Губарев

на поврежденный реактор, создавая защитную шубу. Работы велись весь световой день.

      Первомай все свободные от вахт и дежурств встретили торжественно. Выступления на митинге были кратки, во всех звучало: «Чернобыль! Знай, мы с тобой! Твоя боль – наша боль! Несмотря ни на что, выстоим и победим!»

      Были выпущены боевые листки, и опять за работу, до пота и ломоты в суставах, с одной мыслью – реактор должен быть укрощен.

      После принятия Правительственной комиссией решения об эвакуации населения стала поступать техника: автобусы, краны, фургоны для перевозки крупного рогатого скота и даже понтоны для наведения мостов через реку Припять. Рука об руку трудились гражданское население, работники внутренних дел, воины.

      Нас разбили по группам, определили деревни, где будем осуществлять эвакуацию. Я попал в деревню Полесье, небольшую, дворов 120–150, всю утопающую в садах. Жители об эвакуации были предупреждены заранее. Никакой суматохи и паники. Брали самое необходимое и спокойно рассаживались по автобусам.

      Единой колонной со скоростью 20–30 километров в час направились на пункт дезактивации, где каждый обследовался медицинским работником, тщательно мылся в душе с последующей сменой белья.

      Так мы работали до 5 мая, после чего нас сменила житомирская милиция.

      5 мая наша группа прибыла на пункт дезактивации. Замерили наличие радиации, затем обильный душ, вновь замер радиации и переодевание. И здесь все были равны, несмотря на чины и ранги. Я видел рядом рубашку с лейтенантскими погонами и бриджи с генеральскими лампасами.

      В Чернобыле я воочию, а не по книгам и фильмам убедился, что может сделать атом, пусть даже мертвый, но вышедший хоть на время из-под контроля человека».

      Главный ликвидатор

      Именно так после Чернобыля называли Евгения Ивановича Игнатенко все, кто его знал и с кем он работал. И в этих словах особого преувеличения не было. Игнатенко одним из первых прибыл 26 апреля 1986 года на аварийный реактор, а уехал из Чернобыля только через два года…

      Весь состав каждой Правительственной комиссии менялся каждые две недели. Один заместитель Председателя Совета Министров передавал дела другому, а вместе с ними бессменного члена комиссии Евгения Ивановича Игнатенко. В конце мая к нему присоединился новый директор Чернобыльской АЭС Эрик Николаевич Поздышев, теперь уже они вдвоем оставались во всех комиссиях, будто сделаны они совсем из другого «материала» (имеется в виду «телесного»), чем остальные. И постепенно с этим свыклись: «эти ребята бессмертные»…

      Но потом начались инфаркты – один, второй, третий… И тогда все руководство станции отправилось на медкомиссию. Всех тут же «списали», и Поздышев уехал тоже, а Игнатенко остался. На его немой вопрос всевластный Щербина ответил коротко:

      – Я не вижу, кем тебя можно заменить, а потому остаешься. Или можешь предложить кого-то вместо себя?

      Игнатенко не мог. И вовсе не потому, что считал себя незаменимым, просто он не имел морального