Имаго. Юрий Никитин

снова вазочка с цветами, весь балкон сияет, перила блестят. Бедные Майдановы изо всех сил стараются вернуть дому мир, уют, покой. О Марьяне мы все стараемся не расспрашивать, пусть теперь лечит время.

      Я вернулся в квартиру, набросил куртку, вечером явно посвежело. Не скажу, что уж очень интеллектуальное общение, но альтернатива – сидеть и работать, а работать я ненавижу. Хоть над расчетами взаимодействия чипов, хоть выносить мусорное ведро, хоть над своей теорией, как осчастливить все человечество.

      За столом Майданов, Бабурин, Шершень – этого я знаю мало, жилец с другого конца этажа, у них там такой же общий балкон, но тусовка не складывается. Сам Шершень – молодой и задиристый кандидат наук по каким-то осам с длинным, как хвост у допотопного ящера, латинским названием. Мелькнула Анна Павловна, принесла в розеточках варенье. Майданов сбегал в квартиру и вернулся с еще кипящим электрическим чайником, быстро разлил кипяток в чашки. Он натянуто улыбался, начинается так называемое интеллектуальное общение, в противовес забиваемому во дворе «козлу», хотя я не вижу особенной разницы. Здесь было и от общения русских интеллигентов на кухне, и от якобы присущей русскому народу соборности, то есть собираемости в одном месте, общинности, чуть ли не колхозности или киббуцности, что вообще-то одно и то же.

      Хлопнула дверь, Лютовой появился, как кавалергард: прямая спина, живот подтянут, непроницаемое лицо, но в глазах я заметил сдержанное бешенство. Руки его сжимали свернутую в трубку газету.

      – О, Алексей Викторович, – сказал Майданов оживленно. – Прошу за стол, мы только по первой чашечке…

      Лютовой отрывисто поклонился, сказал «спасибо» и сел. Анна Павловна подвинула к нему розеточку с вареньем, Майданов разливал по чашкам чай. Лютовой расстелил перед собой газету.

      – Занятную газету я захватил, – сказал он холодным голосом, бешенство в нем звучало сильнее. – «Вашингтон пост» называется. Слыхали?

      – А как же, – ответил Майданов. – Самая авторитетная! Это почти наша газета «Правда» тех времен, ха-ха!.. По ней вся Америка равняется. Да и весь остальной мир.

      – Ну-ну, – сказал Лютовой. – Ну-ну. Тогда прочтите. Специально для Женечки Бабурина я сделал перевод, вот эта статья в распечатке на принтере. Прошу, ознакомьтесь…

ИСТОЧНИК ЗЛА

      По-видимому, XX в. является самым кровавым, самым жестоким веком в истории человечества. Он заканчивается убийствами, террором, геноцидом в Косове, как и начинался тем же самым в России. Причина, по которой сербы позволяют себе истреблять людей в конце столетия, в том, что подлинные истребители – русские – никогда не были наказаны, их даже не критиковали за их преступления.

      «Политическая корректность» возлагает вину за преступления против человечности на отдельные личности или идеологии. Например, недавно Билл Клинтон и Мадлен Олбрайт обвинили Слободана Милошевича в убийствах и этнических чистках в Косове. Но, Билл, Слободан находился в Белграде и, наверное, он лично