Мое сокровище. Тереза Ромейн

в них просто не мог присутствовать Дэвид Ллуэлин. Но, увы, именно его костлявая физиономия возникла перед ней в данный момент.

      – Очнулась наконец-то, – проговорил он, глядя на нее сверху вниз. – Что ж, отлично. А я уж думал, что ты проспишь до самой границы…

      Кроме того, в мечтах не могло быть пульсирующей головной боли, неизменно усиливавшейся на всех ухабах и рытвинах, а также горьковатого тошнотворного привкуса опийной настойки во рту.

      С трудом сдерживая стон, Одрина приподнялась и села. Чуть приоткрыв глаза, она осмотрелась. По крыше и по стеклам барабанил дождь, внутри кареты горели лампы, а снаружи было темно. И она по-прежнему лежала на темно-зеленых бархатных подушках.

      – Ты негодяй, Ллуэлин, – произнесла она, едва шевеля пересохшими губами. – Если уж берешься похищать девушку, используй собственную карету, а не мамочкину.

      Ллуэлин откинулся на спинку противоположного сиденья. Его губы скривились в ухмылке.

      – Это не похищение, моя дорогая Одрина, а то самое приключение, которого ты так хотела.

      Одрина тяжко вздохнула. Казалось, все происходившее было кошмарным сном. Однако протянутая ей фляга содержала вполне реальную воду – вода забрызгала ее руки и платье, когда она кое-как отвинтила крышку. К счастью, эта же вода смочила ей горло, и она смогла наконец внятно проговорить:

      – Ты что-то сказал о границе?.. То есть ты везешь меня в Гретна-Грин?

      – Нет, в Голдстрим-Бридж. Это гораздо ближе. Ну… если, конечно, ты не согласишься обвенчаться со мной в Англии.

      Одрина закупорила флягу и швырнула ее обратно Ллуэлину – она не желала, чтобы его пальцы прикасались к ее руке.

      – Ни в Англии, ни где-либо еще, – заявила она.

      – Дорогая, какой смысл сопротивляться? В конце концов, между нами ведь уже имела место интимная близость. То есть мы уже осуществили брачные отношения…

      – Не утомляй меня этим романтическим бредом. Такие же отношения у тебя были и с другими – как до меня, так и после.

      – Да, верно… – Ллуэлин нахмурил брови, черневшие в мерцающем свете лампы. – Но я предпочел бы жениться на тебе. Ведь мы неплохо позабавились, не так ли?

      – Смотря какой смысл вкладывать в слово «позабавиться»… – проворчала Одрина. Если Ллуэлин имел в виду физическое удовольствие, то он-то получил его сполна, а вот она – ни разу.

      Тут карету снова тряхнуло, отчего ее зубы клацнули и возобновилась болезненная пульсация в висках. Должно быть, от дождя дорогу сильно развезло.

      – М-м-м… как только моя голова немного прояснится, я тут же выброшусь наружу, – пробормотала девушка.

      Впрочем, угроза, конечно, пустая… Она не была даже уверена, что ощущала пальцы на руках и ногах.

      – Полагаю, настойка опия по-прежнему затуманивает твое сознание. – Ллуэлин произнес это таким беспечным тоном, как будто высказывался насчет погоды.

      О господи, неужели она действительно считала его привлекательным? Ну, в общем-то, да, считала… Его мрачновато-элегантный