Ракетчик звездной войны. Валерий Большаков

это будет орнитозавр! – послышался возбужденный голос Воронина, выглядывавшего из кормового люка.

      – Пусть! – легко согласился Кузьмичев и скомандовал: – Трогай! И за шлемами приглядывайте, а то кокните еще…

      БМД взревела, лязгнула гусеницами и снова вторглась в болотистые сумрачные джунгли. Переехав огромного трехметрового червяка и пару громадных слизняков, отвалившихся от ноздреватой коры деревьев, бронеход выехал на просеку.

      Настоящая просека – широкая полоса, свободная от зарослей. Деревья или лежали выкорчеванные, или были сломаны у самого комля, а вдоль всей полосы тянулась цепочка огромных овальных ям.

      – Кто ж это такой прошелся? – пробормотал Переверзев.

      – Да-а… – затянул Шматко. – На такого, пожалуй, «калаша» не хватит… Тут только пушка сгодится!

      – Вы лучше в другую сторону гляньте, – спокойно сказал Кузьмичев и показал на угол чего-то коробчатого, в потеках ржавчины, выглядывавшего из зарослей.

      – Груз! – крикнул Переверзев. – Ей-богу, он! Джафар, газу!

      Раджабов газанул, и БМД покатилась по просеке к «посылке». Вблизи оказалось, что на просеку выглядывал корпус «Шилки», четырехствольной зенитной установки-самоходки.

      Но в каком же диком состоянии она была!

      Ее сбрасывали в сентябре, однако где парашюты? Где новенькая зеленая красочка? Весь корпус был коричневым и рыжим от ржавчины. Три ствола сгнили, а четвертый, хоть и держался, но был изъеден напрочь. Правая гусеница рассыпалась, на левой даже половина колес-ленивцев отвалилась, металл облезал струпьями и чешуями…

      – Что за диво? – пробормотал Кузьмичев и спрыгнул на землю. На грунт.

      Подойдя к «Шилке», он похолодел – так запаршиветь не могла даже техника, брошенная в войну. Полковник колупнул борт – и пальцами проломил броню.

      – Трофим Иваныч! – позвал он.

      – Я здесь… – глухо проговорил Воронин.

      Профессор стоял рядом с ним и тоже смотрел на «Шилку». Смотрел с тоской и отчаянием.

      – Что с вами, Трофим Иваныч? – встревожился Георгий.

      – С нами, Гоша! – страдающим голосом сказал Воронин. – С нами! Эта ваша «Шилка» гнила здесь двести лет! Понимаете?

      – Н-нет…

      – Легенные помехи, будь они неладны! Я предупреждал этих верных ленинцев, чтоб им всем ни дна, ни покрышки! Легенные ускорения, Гоша… Легенные ускорения![11]

      – Объясните толком, Трофим Иваныч! – начал сердиться Кузьмичев.

      – Легенные – значит произвольно меняющиеся, – попытался растолковать суть явления профессор. – При легенных помехах неизбежны чрезвычайно сильные искажения масштабов времени. Мы с ними столкнулись в пору первых запусков. Спускали с вертолета, на тросе, клетки с собаками – прямо в устье гиперканала, и вынимали. Рекс выбрался здоровым, голодным только, а вот Барсик… Клетка его насквозь проржавела, а от собаки только кости остались да клочки полуистлевшей шкуры… Короче говоря, смысл вот в чем: обе клетки мы опускали буквально на секунду, но если для Рекса пребывание

11

Впервые были «исследованы» экспедицией в составе двух планетолетов первого класса «Таймыр» и «Ермак» (А.Н. и Б.Н. Стругацкие «XXII век, Поддень»).