.

начмеду потом объяснять, почему не выпустил. С другой стороны, у него скоро дембель. Можно забить на всех, показать, что он бывалый, сам много раз за Границу ходил. Перевесил здравый смысл или банальная хитрость. Баранов оскалился:

      – Он дал слово, и я дал слово. Чего ты шугаешься, а Новиков? Проведу, даже дорогу покажу. – Он повернулся к прапорщику: – Спорим, на то, что он меньше трех дней в Зоне пробудет.

      Я успокоился. Все, при всех сказал. Странно, чего ж он меня так невзлюбил? Подлянку я ему не делал. Не ходил в Зону? Так вот, еду же, он должен наоборот проявить солидарность. Или реально не верит, думает, я отсижусь на краю Границы и назад дерну в часть?

      Подвинулся ближе к борту. Дорога змеилась, вид открывался, как в кинотеатре. Весна вступала в права владения, снег сменился грязью, показались останки прошлогодних листьев и жухлая трава. Машину тряхнуло, меня подбросило вверх. Раздались возгласы и брань.

      – Что там? Камень? – спросили сзади.

      Я присмотрелся:

      – Нет. Тело собаки, правда, здоровой такой, с теленка.

      – Дааа, не маленькие шавки водятся в Зоне, – протянул чернявый прапорщик.

      – Угу. Смотри, вот такие тебе полноги откусят, – вякнул Баранов.

      Ответить он не успел, кто-то заехал ему по макушке:

      – Не каркай, Баран. Судьба такая интересная дама, может и к тебе привести этих шавок. Тем не менее, не к добру такая примета, мертвая собака…

      Баранов замолчал, остальные стали обсуждать, как собака из Зоны оказалась на дороге. Я же наслаждался спокойными последними минутами. Сердце стучало бодро, весело. Такое чувство возникало, когда в экспрессе уже сыграны девять матчей, результат которых угадал и остался один, десятый. И ты ждешь начала, ждешь победы своей команды.

      Так и ехал с дурацкой улыбкой. Улыбкой человека, который переступил через свой страх. Вот я и провел время, погруженный в размышления. Вроде разложил все по полочкам, и стало легче. Так бывает, после тяжелой умственной работы или эмоционального напряжения приходит внутренняя тишина. Становится легко и жизненный путь становится ясным.

      Машина, преодолевая размытую полевую дорогу, резко накренилась. На меня навалились, раздались вопли. Двигатель заглох. Солнце светило ярко, казалось, что после привычной зимней темноты включили огромные прожекторы.

      Хлопнула дверь, появился водитель. Пузатый и усатый дядька в затертой кепке приказал:

      – Все ребят, выходите. Дальше по дороге озеро из грязи, если поеду, то утону.

      – Офигеть, – высказал общую мысль чернявый прапор, – а мы как, вплавь до блокпоста?

      – Нет, вон, чуток правее лесополоса. Там и пройдете, до него всего-то километр топать, – сказал водитель, – а я пока здесь подожду смену. Ну, если хотите, могу рискнуть. Вытаскивать из грязи вам же придется.

      Разговоры длились долго, а сделали, как сказал старый водитель. К тому времени я уже успел сходить до ветру, постоял с другими за компанию, подышал дымом от дешевых сигарет. На свежем воздухе табачный запах приобрел специфический оттенок. Свободы что ли?

      – Двинули.

      Я