Снежная магия. Инбали Изерлес

запах не улетит далеко. Условия отличные. Пора на охоту!

      Пещеру наполнил рев.

      Фарракло вскинул голову. И крикнул:

      – Амарог Мудрая, ты что скажешь?

      Волки разом умолкли, насторожив уши. Я слышала тихий шорох лап и напряженных хвостов. И ждала – сама не зная чего. А потом заскрипели по полу пещеры чьи-то неровные когти. Шерсть на моем хвосте встала дыбом, я оглянулась. Звук был все громче, все ближе.

      И тут я увидела ее.

      У Амарог был необычайно длинный мех. Взъерошенная грива синевато-серого цвета космами падала на морду прорицательницы. С этой гривы свисали сухие ягоды, маленькие зеленые листья, колючки – как будто волчица валялась где-то в кустах. Когти у нее были очень длинными, грязными, неухоженными. От меха исходил резкий запах травы и каких-то незнакомых лиан. Амарог вообще не походила на волка – как будто сам лес ожил, как будто он взял и явился в пещеру…

      Я содрогнулась и попятилась ближе к Кэттискло, когда странная волчица приблизилась; мелкие листья и ягоды раскачивались в ее гриве.

      – Принц Фарракло Отважный Клык! – с поклоном заговорила она. В ее хвосте мелькнули серебристые веточки. – Три дня и три ночи я бродила с умершими. Три дня и три ночи я провела без воды и пищи. – (Волки напряженно смотрели на нее. Молча. Почтительно.) – И предки говорили… – Тело волчицы слегка задрожало, как будто в лихорадке. – Духи кружат в облаках; они крадутся в ночи. Мы должны оставить духов в их печали. На рассвете я пойду к краю земли Таку. Я буду ждать ответа, но не стану умолять. Потому что все в жизни и смерти имеет свое время, и только сами духи знают, когда им говорить. И никакой крови нельзя требовать, пока луна не станет сосулькой в небесной реке!

      Она вскинула голову, ее глаза на мгновение закатились так, что стали видны белки. Потом она опустила морду и, резко повернувшись, уставилась прямо на меня. Один ее глаз был ярко-зеленым, второй – карим.

      – Кто ты такая? – Спутанная грива вздрагивала при каждом слове прорицательницы, ее дрожь заметно усилилась, то ли от возбуждения, то ли от страха, кто знает. – Я видела измученную тень, бежавшую через холмы. Не ты ли это была, смотревшая, как черноглазый поморник? Кто мог пронзить священную плоть?

      Кровь в моем теле застыла, превратившись в лед.

      Фарракло сделал шаг к Амарог и остановился на почтительном расстоянии.

      – Амарог Мудрая, – заговорил он, – щенки голодны. Молока королевы им уже не хватает.

      Странная волчица, не сводя глаз с моей морды, ответила:

      – Наши предки сказали мне все. Помните, что они говорили о небесной реке! Сегодня не будет охоты.

      5

      Сон окутал меня своей шкурой. Воспоминания врывались в мои мысли. Я видел свою старую нору, там, в Серых землях. Яма в подлеске была накрыта ветками. Я с удовольствием потянулся и встал на лапы. Бабушка свернулась рядом со мной, она еще спала. Мама и папа ушли охотиться. Стараясь ступать как можно осторожнее, чтобы не разбудить бабушку, я выбрался из норы.

      Воздух был сырым и темным. Я слышал квакающие