.

подготовленному, много раз пережитому в мечтах сценарию, прекрасной, как сама Инна? Или, наперекор всему, жизни?

      Так и не найдя ответа на свои вопросы, он выбросил окурок в форточку, проследил взглядом, как тот, разгоревшийся в полете-агонии, выписал огненную дугу, перед тем как коснуться снега. Агония… Красивое, но кратковременное зрелище. Он мог судить об этом как специалист.

      Усмехнувшись, он потянулся было за второй сигаретой и – замер, задумался. Да, обычно фельдшеры у них в поселке долго не задерживаются. Но если Инна останется здесь, в Боровом, хотя бы на полгода, он успеет определиться. А потом все осуществит. Только бы осталась! Ну хотя бы на полгода! Чтобы ему не нужно было торопиться. И тогда сами по себе эти месяцы от одного только ее присутствия здесь станут самыми волнующими, самыми необыкновенными из тех, что ему доводилось переживать. Он улыбнулся в предвкушении. Нежно провел себя по брюкам рукой и, отойдя от окна, принялся нетерпеливо расстегивать ширинку. О той женщине, которую убил сегодня, он, захваченный теперь мыслями об Инне, уже и не вспоминал.

      Вчерашняя поездка в ледяном вагоне не прошла для Инны даром. Это она поняла посреди ночи, когда вдруг проснулась от сильного озноба. Благо, одеяло было очень большим и теплым, и, плотно закутавшись в него, Инна все-таки смогла в конце концов отогреться. Но чувствовала себя под утро так, будто вчера не то что вагон, а весь состав тащила на себе сама. Горло, нос, глаза, голова, суставы и кости – все тело принялось мстить за вчерашнее переохлаждение болью и ломотой, причем так дружно, что Инна даже боялась лишний раз пошевелиться.

      Когда рано утром в дверь ее комнаты тихонько постучали, она, не поднимая головы, лишь просипела:

      – Да?

      Створка приоткрылась, Вадим просунул в щель голову.

      – Иннуль, прости, что разбудил. Я тут организовал мужиков, сейчас поеду с ними на ФАП и…

      Что он хотел еще сказать, Инна так и не узнала. Потому что, разглядев ее лицо, едва виднеющееся из-под одеяла, мужчина резко замолк и кинулся к ней.

      – Мать честная! Инка, да ты вся горишь! – воскликнул он, едва коснувшись рукой ее лба. – Простыла вчера! Как же ты так, а? Мне бы, дураку, надо было такое предусмотреть и водкой тебя накачать, не спрашивая. А теперь…

      – Пройдет, – прошептала девушка с виноватым видом.

      – Ага, – кивнул Ларичев, – как у нас один шофер говорит: «Вывезу, если не забуксую». Эх ты, сапожник без сапог! Что же мне с тобой делать-то? Меня ведь ждут мужики. Полчасика еще продержишься? Я быстро, Иннуль! Составим на месте фронт работ, и вернусь.

      – Не надо… – через силу прохрипела Инна. Ей было очень неловко и от создавшейся ситуации, и от тех хлопот, что она доставляет.

      Но Вадим, не став ее слушать, был, судя по звукам, уже у входной двери.

      Вернулся он действительно быстро, Инна даже не успела еще отогреться после того, как буквально сползала в туалет. И занялся больной вплотную, со всем знанием народных способов лечения. Напоил