Орфей курит Мальборо. Вадим Саралидзе

снаряд не попал в цель. С тех пор он стал гораздо внимательнее приглядываться к беснующейся публике…

      Ник попытался настроить гитару, воткнув в нее шнур усилителя. Раздался мерзкий скрежет и скрип, перемежающийся щелчками, но звук так и не появился. У Ника что-то кольнуло в груди, словно в руках его был не обычный кусок дерева с железками, а что-то живое. «Болеет моя гитарка… А сколько лет прошло?» Перед глазами, как на пленке диафильма, возникли картинки прошлого – репетиции, концерты, подвальная студия на Новослободской. Он вспомнил, как на первом своем выступлении с новеньким «Орфеем» в руках, еще в школе, выскочил на сцену, приняв картинную позу перед микрофоном, ударил по струнам, и ничего не случилось! Оказалось, что Ник от волнения забыл включить усилитель; пришлось сделать вид, что так было задумано, и еще с минуту картинно помахать руками. С тех пор у него вошло в привычку проверять все подключения по три раза. Когда же группа стала много концертировать и за аппаратуру стали отвечать техники, Ник не выходил на сцену без традиционного вопроса: «Работаем?»

      Дерево грифа честно и трогательно пахло «Беломором»…

      – Федя, спасибо тебе! Я эту беру, – Ник решительно подхватил кофр и решительно направился к выходу.

      – Да что ты, брателло! Возьми эту, она круче!

      – Нет. Ты даже не представляешь, как ты мне помог.

      Ник, совершенно протрезвев, срочно распрощался с замечательным коллекционером и попросил отвезти его в гостиницу. Запершись в номере, он с вновь обретенной гитарой в руках еще долго сидел и пил в одиночестве виски, которым его снабдил заботливый Федя, а потом, не раздеваясь, задремал с «Орфеем» на коленях.

      …Ему показалось, что прошло всего несколько минут. Было холодно, влажная кожа ощутила сквозняк. «Наверное, открылось окно», – подумал Ник и разлепил глаза. Оказалось, что он стоит перед небольшой деревянной дверью, обитой старым коричневым дерматином. Его затертая поверхность лопнула во многих местах, и оттуда грязными пучками выступала некогда белоснежная вата. «Похоже на нашу репетиционную комнатушку в школе», – успел подумать он. Из-за двери раздавались еле слышные звуки, настолько тихие, что Ник даже не мог разобрать, что это – музыка или какой-то посторонний шум. Дверная ручка была, по всей видимости, оторвана и заново наспех прикручена одиноким ржавым шурупом. Обивочные гвозди с кривыми ножками напоминали старые подосиновики в осеннем лесу. «Грибы? Может, это те самые, питерские?» – Ник вспомнил, что музыканты Ленинградского рок-клуба рассказывали ему про особый грибной кайф и даже предлагали попробовать.

      Один такой экземпляр оказался прямо перед носом Ника: рубчатая поверхность его желтоватой широкой шляпки покрыта мелким узором разбегающихся в стороны лучей. В самом ее центре Ник разглядел крохотный треугольник с какой-то точкой внутри. Ему даже показалось, что треугольник вращается, подрагивая, словно дожаривающаяся яичница на сковородке.

      Этот рисунок он уже видел раньше, только никак не мог вспомнить где. «Странно. Вроде бы обычный