Майя. Ричард Адамс

отложил послание, взял счеты и начал быстро перебирать костяшки.

      – Прошу прощения, мой господин, – почтительно произнесла Оккула, – мне бы хотелось узнать о деньгах.

      – О деньгах? – переспросил ее Лаллок.

      – Да, мой господин. Госпожа Домрида обещала мне пятьсот мельдов от продажной цены.

      – Ну, это если за тебя назначенную цену заплатят, – напомнил Лаллок.

      – Мой господин, умоляю, войдите в мое положение, – начала Оккула. – Я упросила госпожу Домриду меня вам продать, чтобы и вам славу принести, и себя не обидеть. Денег мне нужно немного, и я их с умом употреблю, к вашей же выгоде.

      – Что ж, ради Домриды мы что-нибудь придумаем, – нетерпеливо ответил Лаллок. – А что твоя подруга? – Он повернулся к зардевшейся Майе. – Нам о ней ничего не известно. Случайное приобретение, а, Зуно? Сверх положенного в Тонильде оброка?

      – Да, мой господин. Мегдон… – начал Зуно.

      – Прекрасно, прекрасно, – пробормотал Лаллок, разглядывая Майю, и восторженно потер руки. – И где ее Мегдон приобрел?

      – Как мне объяснили, мой господин, – протянул Зуно, – Мегдон или Парден, в общем, наши люди в Тонильде, проезжая через Мирзат, встретили женщину, которая вознамерилась продать девчонку. Разумеется, они товар осмотрели и незамедлительно заключили сделку. Ничего удивительного, сами видите.

      – И как дорого она им обошлась?

      – Счет за нее я вчера Варту отдал, вон он, на столе лежит.

      – Нет, ты мне сам скажи, что, по-твоему, Мегдон за нее заплатил. Ты ему веришь?

      – В нашем деле я никому, кроме вас, не верю, мой господин, – ответил Зуно. – Мегдон девчонку приобрел у невежественной крестьянки. В счете сумма указана. Сами понимаете, что такую девушку за пустячные деньги нигде не купишь. Ну, в конце месяца Мегдон свои расходы нам представит, там и посмотрим.

      Наступило молчание.

      – Кто тебя продал? – спросил Лаллок у Майи.

      – Матушка, – еле слышно прошептала бедняжка.

      – Мачеха? – уточнил Лаллок.

      – Нет, мой господин.

      – Тебя родная мать продала? С чего бы это?

      – Не знаю, мой господин.

      Лаллок потянулся через стол, ухватил Майю за подбородок и, приподняв ей голову, пристально посмотрел в глаза:

      – Ты распутничала? Забрюхатела? Или убить ее хотела? Ну-ка, признавайся!

      Майя отшатнулась и, закрыв лицо ладонями, зарыдала взахлеб. Оккула начала ее успокаивать, Варту досадливо прищелкнула языком, а Лаллок снова забарабанил пальцами по столешнице.

      – Приструнить ее, мой господин? – спросила толстуха.

      – Нет, пусть себе плачет. Главное, чтобы была здорова и не в тягости. Мы ее сразу продадим, хорошую цену выручим.

      – Мой господин, а вы не хотите продать ее вместе со мной? – предложила Оккула.

      – И не надейся, дурочка. За тебя одну четырнадцать тысяч обещано, а может, и на пятнадцати сторгуемся, – возразил Лаллок. – Вдвоем вы покупателю в целое состояние обойдетесь.

      Майя