Проклятие морфид. Вильям Цветков

восторгом наблюдая как она, слегка подпрыгивая на подводных крыльях, мчит по серебристой глади Средиземного моря. Мощное стальное тело лодки то приподнимается из воды, то вновь погружается, – она летит словно морская птица, оставляя позади себя широкий пенистый след. Удерживая лакированный руль одной рукой, Елена Андреевна тянется к большому медному колокольчику над головой, который беспрестанно звенит, откликаясь на мощную вибрацию дизельных двигателей…

      Телефон подобрался к самому краю, мгновение она разглядывала его спросонья, пытаясь понять, как вместо колокольчика появился мобильник, а белоснежная лодка с капитанской рубкой и лакированным рулём превратилась в исцарапанную прикроватную тумбочку. Она протянула руку в тот момент, когда телефон как стойкий оловянный солдатик топориком рухнул вниз.

      – Черт! – вырвалось у нее, – Успела.

      Номер звонящего Елена Андреевна видела впервые: странный ничего не говорящий набор цифр, будто звонили из-за границы. Она посмотрела на время. Три часа двадцать две минуты утра. Полчетвертого. Какой нормальный человек будет трезвонить в такую рань? Скорее всего, ошиблись номером или же надоедливый робот-информатор продиктует ненужное рекламное сообщение.

      Она взглянула на зеленую иконку кнопки “Ответьте” и подумала, что если выключить звонок и закрыть глаза, то можно снова вернуться в океан, на волшебную лодку. Прямо сейчас. В одно мгновение.

      Но палец сам, помимо ее воли, нажал на кнопку, соединяя с непрошеным собеседником.

      – Алло, – сказала она в пустоту.

      В ответ что-то прохрипело. Потом послышался удар, невнятное бормотание.

      – Да. Алло. Алло. Мама? Это… ты?

      Елена Андреевна привстала с кровати. Лёгкий холодок змейкой пробежал между лопаток.

      В горле тотчас пересохло, она была настроена высказать собеседнику праведное возмущение столь ранним (или наоборот, слишком поздним) звонком, но вместо этого с трудом произнесла:

      – Олег? Это ты? Что с твоим голосом?

      Дрожащей рукой Елена Андреевна нащупала перекрученный провод от миниатюрного торшера, дотянулась по нему пальцами до выключателя, щелкнула кнопкой. Маленькая комната осветилась бледным желтоватым мерцанием.

      – Мама, это я. Это я, Олег. Мама… – он говорил сбивчиво, длинное обволакивающее эхо сопровождало голос, отчего тот казался далеким и странным. – Только, пожалуйста, не перебивай… Я, кажется, убил человека… – От этих слов она отшатнулась, как-будто ее с ног до головы окатило ушатом ледяной водой, отвела телефон от уха, вновь взглянула на номер. Нет, неизвестный. – Мама? Мам! Мне очень нужны деньги, иначе посадят. Они сказали, что отпустят меня и уничтожат улики, если будут деньги. – В трубке раздались всхлипывания, удары, шорохи, треск.

      – Олег? Олег, что ты..? Где ты?

      Она не могла понять, как средиземноморская идиллия вдруг сменилась на вязкую и страшную реальность.

      Олег… где Олег? В голове у нее помутилось, заплясали предательские черные кляксы, она не могла понять, в каком месте сейчас должен находиться Олег: дома? С женой и детьми? Он женат? Господи… винпоцетин… или как его… пирацетам давно пора пить, она все откладывала, считая, что память ее не подведет, но в этот критический момент она не могла вспомнить вообще ничего.

      ВООБЩЕ. НИ ЕДИНОГО СЛОВА. НИ ЕДИНОГО ОБРАЗА. Такое бывает, когда резко просыпаешься, и не понимаешь, где оказался, мозг продолжает прокручивать яркие картины из сна, они гораздо ближе, безопаснее, надежнее и сознание всеми силами отказывается воспринимать то что вдруг пришло им на смену.

      Память, соскальзывала в пропасть как альпинист без страховки – шлепая ладошками по ледяной отвесной стене, она летела в бездну с нарастающей скоростью, – будь у нее хоть какая-то зацепка, своего рода “ледобур”, она бы вколотила его в хлипкие стены воспоминаний со всей слепой яростью.

      Хоть одна зацепка! Дай мне чертову зацепку!

      Но перед глазами стояло лицо Олега и больше ничего.

      Олег в опасности! О чем еще нужно знать, чтобы заставить тебя действовать?

      Внезапно Елена Андреевна так сильно испугалась, что ноги, которые держали ее возле тумбочки, предательски подогнулись и она осела на кровать беззвучно охнув. Самое ужасное – потерять память в такой момент, когда единственный сын в опасности, а ты даже не помнишь, где он может находиться.

      Соображай, Елка! Она называла себя Елкой в сложные минуты отчаяния или важных внутренних переговоров с собой, впрочем, Елкой была не она сама, а ее альтер эго, – та, которая принимала решения за Елену Андреевну, подменяя и дублируя ее. Порой Елка включалась сама по себе, просто так, иногда сама Елена Андреевна начинала монолог, а Елка подключалась, выдавая совершенно спонтанные, неожиданные и подчас неприемлемые с точки зрения Елены Андреевны советы. Елка грубила, издевалась, ерничала, хамила и вполне могла расхохотаться глядя на труп в телевизионной криминальной хронике.

      – Я убил, убил мама. Случайно, я не виновен, по сути, он сам упал… Нужно двести тысяч…

      – Боже… – прошептала Елена