Ночь летающих гробов. Эдуард Веркин

сказать обидное мне не удалось. Неожиданно заиграла классическая музыка в эдаком фальшивом электронном варианте. Я даже вздрогнул – никак не могу окончательно привыкнуть к этим дурацким сотовым телефонам.

      Тоска сделала серьёзное лицо и удалилась на кухню. Видимо, звонок был по делу. Она придумала для себя одну хитрость. Теперь, когда ей звонили её дурацкие подружки, звучала весёлая песенка из мультика, когда просто знакомые – незамысловатая мелодия из памяти телефона, когда родители – жуткий звук, напоминающий то ли игру расстроенной скрипки, то ли работу ножовки по металлу. До сих пор теряюсь в догадках, где Тоска могла раздобыть подобный визг, может, в самом деле на лесопилке?

      Ну, а классическая музыка, по её мнению, должна была настраивать на серьёзную работу. Классическая музыка обозначала все звонки с неизвестных телефонов. Или с тех, что по делу.

      Кстати, под какой мелодией был записан я, выяснить, к сожалению, не удалось.

      Пока я лежал и раздумывал, какую музыку Тоска мне прицепила: зевание, ржание или лягушачье кваканье, – сама Тоска в задумчивости стояла на пороге комнаты. Шумно втягивая и выпуская воздух. Определённо Тоска о чём-то напряжённо думала.

      Я хихикнул.

      – Напрасно смеёшься, Куропяткин. У нас дело. Работа.

      Я почувствовал прилив сил. Работа есть работа, работать я люблю, хотя по природе своей я всё-таки лодырь. Мне нравится состояние, когда всё только начинается, нравится предвкушение того, что мне сейчас в руки попадёт тайна. Дело, которое надо будет распутывать, над которым придётся ломать голову.

      – Излагай, – сказал я Тоске, и мы уселись за стол.

      На столе у меня специально припасены бумага, карандаши, фломастеры и даже один настоящий позолоченный самописец. Необходимо подробно записать суть дела, если потребуется – даже что-то зарисовать. Так будет наглядней и проще потом разбираться.

      Суть дела была такова. Жил да был в нашем городе один дядька, гробовых дел мастер. Занимался он тем, что продавал гробы и имел с этого неплохой доход. И хотя гробовщиков в нашем маленьком городке было аж трое, этот стоял особняком, и дела его шли успешнее, чем у других. Поскольку этот гробовщик был особенный. Эксклюзивный, так сказать.

      Талант.

      Но недобрая о нём слава шла. По слухам, он обладал каким-то звериным чутьём. Умрёт кто-нибудь, не успеют его ещё и в морг отвезти, а тот гробовщик уже тут как тут. Стоит на пороге во всём чёрном со скорбным лицом. О деньгах никогда не заговаривал, перво-наперво проявит сочувствие, понимание, плечо подставит родственникам, чтобы поплакали. А в нужный момент бумагу подсовывает. Всё очень просто. Поговаривали, что с чёрной магией тот дядька-гробовщик был знаком, колдун.

      И была у этого дядьки сестра. Жила она скромно с сыном Матвейкой в двухкомнатной квартире в хрущёвке, кстати, недалеко от нас. Но вот буквально на днях дядька умирает и оставляет после себя завещание, в котором говорится, что с покойным надо провести три ночи. Последняя, так сказать, воля усопшего. Делать нечего, решила сестра отсидеть эти три ночи. И первая же ночь