Анна Павлова. Легенда русского балета. Елена Литвинская

отвечала я, обливаясь слезами. Чтобы утешить меня, Великий князь Владимир Александрович взял меня на руки, но я не удовлетворилась этим: „Я хочу, чтобы Государь поцеловал меня!“»

      Присутствующие долго и весело смеялись, но Государь так и не поцеловал маленькую Аню. Но это желание быть первой, быть лучшей, привлечь к себе внимание – необходимое свойство будущей звезды. Если уж целоваться, то с императором или вообще ни с кем.

      Многие уверены, что именно Дягилев открыл Павлову миру. Но это далеко не так. Еще задолго до знакомства с Дягилевым и за год до возникновения «Русских сезонов» Павлова уже танцевала в Швеции, Дании и Германии, и ей рукоплескали лучшие залы Европы. Более того, известно, что изначально «Русские сезоны» были исключительно оперными, и именно Павлова предложила Дягилеву включить в оперные сезоны и русский классический балет. Дягилев изначально отнесся к этой затее весьма скептически, решив, что европейцам, а тем более парижанам, едва ли понравится столь далекий от привычного для них стиль. Он долго не соглашался, но Павлова настаивала на своем, уговаривая, убеждая и обосновывая свою правоту, и, получив одобрение некоего комитета, Дягилев все же решился попробовать включить в программу «Русских сезонов» балет. Однако стоит отметить, что и здесь не обошлось без договоренности с Анной – обязательным условием было участие самой Анны Павловой в составе труппы Дягилева в первом спектакле.

      А. Павлова с своей уборной примеряет пуанты

      Характер имени Анна:

      «Обладательница имени Анна имеет необычайно развитую интуицию и часто обладает даром ясновидения. Предчувствует события, отгадывает сны. Мышление Анны чересчур аналитично, ничто не ускользнет от ее пытливого взора. А ее врожденная миловидность и обаяние позволяют ей склонить на свою сторону кого угодно».

      Анна была ярой сторонницей классического русского балета, и еще при жизни многие пытались упрекать ее в излишней традиционности и консерватизме. Сама она пыталась искать новые хореографические формы, но понимала, что, в отличие от модных тенденций в одежде, новые веяния в танце ей совсем не близки. Однажды она посетила в Дрездене школу Мэри Вигман, поборницы нового движения в танце, пыталась проникнуться, понять, прочувствовать, но… Впоследствии Анна много раз повторяла, что красота танца значила для нее все, а уродство – ничего. И как она ни старалась увидеть красоту в новом, вся ее сущность категорически отвергала все то, что казалось ей уродливым, а именно некоторые пластические элементы новой хореографии. Она была уверена, что красота дарит людям счастье и приближает к совершенству, а это может дать только классический балет.

      Впрочем, Павлову заинтриговал и заинтересовал авангардный, провокационный танец Айседоры Дункан. Анна познакомилась с талантливой американкой, часто посещала ее студию, завороженно смотрела на танцующую «революционерку», но при этом продолжала неустанно пропагандировать неувядающее искусство русского классического балета везде, где было можно.

      Характер