Расследование отца Брауна (сборник). Гилберт Честертон

и хотя в кондитерскую его влекли иные чары, от конфеты и он бы не отказался.

      Молодой человек отличался высоким ростом, крепким телосложением, решительным лицом и неторопливостью движений. Под мышкой он сжимал серую папку с рисунками, которые иногда успешно, иногда не очень продавал в газеты с тех самых пор, как дядя-адмирал лишил его наследства за социалистические взгляды, выслушав тираду, в которой юноша обличал именно эту экономическую теорию. Звали его Джон Тернбулл Энгус.

      Войдя наконец в кондитерскую, юноша направился в заднюю часть помещения, в кафетерий. Там он слегка приподнял шляпу и поприветствовал официантку, быстроглазую и смуглую девушку в черном, с румянцем во всю щеку. Спустя положенное время она подошла принять заказ.

      Заказ этот, очевидно, повторялся изо дня в день.

      – Принесите мне, – произнес юноша громко, – булочку за полпенни и маленькую чашку черного кофе. – Не успела девушка отвернуться, как он добавил: – И выходите за меня замуж.

      – Я таких шуток не одобряю! – возмутилась юная леди.

      Рыжеволосый юноша взглянул на нее с неожиданной серьезностью:

      – Поверьте, я не шучу. Я серьезен, как эта булочка. Она дается не даром – за нее приходится платить. Не говоря уже о том, что от нее портится пищеварение.

      Смуглая юная леди всматривалась в юношу с какой-то почти трагической зоркостью. Наконец тень улыбки промелькнула по ее лицу, и она уселась напротив.

      – Не кажется ли вам, – рассеянно заметил Энгус, – что поедать булочки за полпенни жестоко? Подумать только, ведь они могли бы дорасти до пенни! Когда мы поженимся, обещаю бросить эту отвратительную привычку.

      Смуглая девушка встала и подошла к окну. Что-то тяготило ее, но не молодой воздыхатель был причиной ее тревоги. Когда она наконец решительным движением отвернулась от окна, то с изумлением увидела, как он аккуратно расставляет на столе сласти: пирамиду конфет в ярких обертках, тарелки с бутербродами, два графина с портвейном и хересом, незаменимых в кондитерском деле, а посередине красуется главное украшение витрины – огромный торт в белой глазури.

      – Что вы задумали? – воскликнула девушка.

      – То, что должно, дорогая Лаура, – начал Энгус.

      – Постойте, – перебила она, – и, ради Бога, оставьте этот тон. Я спрашиваю, что все это значит?

      – Свадебный пир, мисс Хоуп.

      – А это? – Лаура нетерпеливо указала на сахарную гору.

      – Свадебный торт, миссис Энгус.

      Лаура решительно подошла к столу, подняла торт и с грохотом водрузила обратно на витрину. Вернувшись, она оперлась локотками о стол и смерила юношу довольно благосклонным, хотя и сердитым взглядом.

      – Вы не дали мне времени на раздумья.

      – Я же не глупец, – отозвался Энгус. – Так далеко мое христианское смирение не простирается.

      Лаура смотрела на него, становясь все мрачнее.

      – Мистер Энгус, – произнесла она твердо, – прежде чем вы продолжите делать глупости, я хочу кратко