Госпожа камергер. Виктория Дьякова

но строгий взгляд Анны Алексеевны остановил его, и он продолжил с прежней сдержанностью: – Матушка моя лишь ко мне строга с полным правом, а так великодушна и добра безмерно. Полагаю, вы скоро убедитесь в том, мадемуазель. Конечно, в Кузьминках скучновато…

      – Для вас, Александр, – поправила его Орлова. – Для вас и Пушкина очень скучновато. Да и для Дениса Васильевича, как оказалось, тоже. А для нас с Мари-Клер – в самый раз. Успеется еще, поглядит она на Петербург да на тамошних дворцовых красавцев. А пока пообжиться надо ей, привыкнуть. Вот мадемуазель изъявила желание русский язык изучать…

      – Желание похвальное, – Александр едва сдержал улыбку, – я полагаю, под мудрым попечительством моей матушки и любезной Анны Алексеевны вы вскорости достигнете успеха, и не только в русском языке…

      – Прощеньица просим. – Из аллеи появился денщик князя Афонька и, поклонившись, сообщил: – Там государыня Елизавета Григорьевна к столу кличут. Генерал Алексей Петрович Ермолов пожаловали, иные гости опять же…

      – Что ж и Пушкин с Давыдовым проснулись? – насмешливо поинтересовалась Анна Орлова. – Или разбудили их. Что-то не слыхать было пушечных выстрелов. Иначе как их поднимешь?

      – Проснулись, матушка, – еще раз поклонился Афонька.

      – Ну, коли так, идемте, Мари, – пригласила Орлова французскую гостью. – А вы, Сашенька, приведите себя в порядок и присоединяйтесь к нам, – добавила она, обращаясь к князю.

      – В один миг, сударыня, – весело откликнулся Саша, и на глазах изумленной Мари-Клер вернулся туда, откуда и появился: подтянувшись на руках, легко, одним махом вскочил в окно своего кабинета. Блеснув белозубой улыбкой, исчез в комнате.

      Глава 3

      Завтрак княгиня Елизавета Григорьевна распорядилась подавать на открытой веранде, с которой хорошо были видны покрытые нежной весенней порослью берега Москвы-реки. Сама хозяйка дома, одетая в платье из тончайшего английского муслина цвета амаранта с глубоким декольте, открывавшем ее все еще высокую, красивую грудь, сидела во главе стола рядом с мужем, кавалерийским генералом в отставке графом Алексеем Анненковым. Обнаженные плечи княгини покрывала шелковая шаль шафранного оттенка, вышитая гиацинтами. На широкой золотой цепочке в промежутке между грудями виднелся золотой крест, сплошь усыпанный изумрудами.

      С тех пор как княгиня Таврическая поселилась с вернувшимся из сибирской ссылки супругом в имение Кузьминки, здесь все обустроилось с петербургским изыском и размахом, близким сердцу возлюбленной покойного императора Александра. За столом распоряжался метрдотель, при каждом приглашенном находился свой слуга в шитой серебром ливрее, который обслуживал только его: менял приборы, подносил угощения, которые стояли не на общем столе, а на буфетных стойках в стороне.

      Вопреки аскетизму нового государя, требовавшего того же и от подданных, в Кузьминках даже на завтрак подавалось не менее четырех видов закусок, шесть легких