Детский мир. Марина Ли

от разговора за стеной, чтобы объяснить:

      – Ты же помнишь, я с документацией в Центре управления работала, вот они и решили…

      Я замолчала на полуслове, смущённая внезапной мыслью. Ладно, то, что у диких шпионы по всему Яхону – это уже не новость, но какое им дело до северного кордона? Как их коснётся падение этого пограничного пункта?

      – Что? Что ещё? – нетерпеливо поторопила Птица.

      – Ничего, – я раздосадованно махнула рукой. – Обсуждают, как поступят с тобой. Соратник говорит, что ты нужна сейчас Фамилии… Типа, ты тёмная лошадка и вообще… Мне сложно перевести это слово… Что-то промежуточное между бабочкой и цветком…

      Молчун вдруг выпрямился и решительно ударил кулаком по раскрытой ладони:

      – Бабочки, цветы… Бежать надо, вот что я вам скажу. Как только дверь откроют – схватить гадёныша, нож ему к горлу… И пусть выводит нас отсюда.

      – А нож где возьмёшь? – спросила Птица.

      – А вот он, – Молчун расплылся в улыбке и вытащил из воротника своей куртки короткое, но очень острое по виду шило.

      – Нож – это хорошо, – Ватрушка кивнул. – Это даже очень-очень хорошо… Но куда бежать? Далеко ты по сугробам упрыгаешь?

      – Угоним фоб, – немедленно предложила Птица. – Один у них точно есть, нас на нём привезли… В Транспортном корпусе на таком мобильные платформы осваивают. Я бы справилась.

      После этих слов все трое посмотрели на меня, словно за мной было решающее слово.

      – Мне не очень нравится эта идея, – призналась я.

      Кроме того, квадратная монетка на чёрном шнурке греется под одеждой, о чём я не собираюсь вам сообщать. А интуиция вообще вопит, словно бешеный мозгоед, требуя сидеть на месте и не дёргаться.

      – Давайте не будем торопиться. Надо всё-таки разобраться в том, что здесь…

      – Да что мы её слушаем? – вспылила Птица. – Она же предательница. Надо её с собой забрать и сдать Службе безопасности, там знают, что с такими делать.

      – Это мысль… – пробормотал Молчун и посмотрел на меня нехорошим взглядом.

      Мне стало дурно.

      – Неправда, – сказала я обиженно и испуганно. – Я не предательница. Они ошибаются, разве вы не видите?

      За всеми этими спорами я, мало того, что пропустила конец разговора за стеной, так ещё и не заметила, что сам разговор как-то вдруг закончился, а дверная ручка медленно опускается.

      – Время вышло! – оскалилась Птица и, выхватив у Молчуна шило, рванула к выходу.

      Не знаю, почему я винила себя за то, что произошло дальше. Моей вины в этом не было. Не я кинулась с ножом на вошедшего. Не я полоснула по чёрному сильному телу. Не я приставила Соратнику нож к горлу и под крики толпы пробивалась к фобу. Я вообще не делала ничего. Не могла. Меня плотным захватом держал Молчун, радостно бормоча при этом, что уж теперь-то его обязательно возьмут в Фамилию, а дырки пусть другими затыкают.

      Ничего из этого я не делала. Испугалась очень сильно – это правда, но… но совесть грызла мои внутренности нестерпимо и болезненно. Намекая мне на то, что надо было рассказать о маячке сразу,