Волки у дверей. Жереми Фель

дверью спальни, на полу, мелькнула тень – и тут же скрылась.

      – Ты же знаешь, он существует, – прошептала Клер. – Бука… И это никакие не сказки.

      Элизабет сделала вид, будто ничего не расслышала, и укрыла ей плечи одеялом.

      – Может, посидишь со мной еще немного?

      – Нет, уже поздно, Клер, и тебе давно пора спать.

      Девочка заплакала. У нее это выходило легко. Причем по любому поводу. Мать, выказывая полное равнодушие к слезам дочери, закрыла окно в комнату, остававшееся на ночь приоткрытым. И Клер поняла – в этот раз ее не удержать даже слезами.

      – Я оставлю включенным ночник, хорошо? – сказала мать, стоя перед нею.

      Потом улыбнулась напоследок и выключила большой свет.

      – Ты проснешься, дорогая, уже взрослой девочкой. Семь лет – возраст вполне сознательный…

      Элизабет направилась к двери, и Клер провожала ее взглядом до тех пор, пока та за нею не захлопнулась.

      Оставшись одна в полутьме спальни, Клер напрягла слух, силясь услышать малейший шум за дверью, потом нащупала под подушкой большой нож, который прятала там, чтобы отбиваться от чудищ, таившихся в темноте. Тех из них, что отважатся подойти к ней слишком близко, она искромсает в клочья, как бумагу, а после выбросит в камин.

      Пусть себе горят.

      Услышав смех, она выбралась из-под одеяла и приоткрыла дверь. В дальнем конце коридора, у своей комнаты стояла мать. А над нею нависал здоровый дядька в коричневой куртке – и покусывал ей шею.

      Клер спряталась в тени, чтобы ее не заметили.

      Дядька – она видела его только со спины – запустил свою ручищу матери под платье. Элизабет что-то шепнула ему на ухо, и он втолкнул ее в комнату, захлопнув за собой дверь.

      Мгновение-другое девочка стояла не шелохнувшись. Она помышляла лишь о том, чтобы поскорее нырнуть обратно в постель и больше оттуда не высовываться. А завтра все будет хорошо, все забудется – они с мамой спустятся в сад и съедят по огромному куску именинного торта, сидя вдвоем на красивой подстилке – прямо на траве.

      Вдруг послышались глухие удары и скрежет. Клер шла на цыпочках. Разум уговаривал ее вернуться, но ей хотелось узнать, почему мать ее обманула – почему впустила в дом чужака.

      Она тихонько приоткрыла дверь, придержав ее рукой. И тут у нее вырвался безмолвный крик: она увидела нагое тело, жавшееся к обнаженному телу матери, раскинувшемуся посреди постели, – мужчина держал ее за шею, а она стонала.

      Клер в ужасе бросилась обратно к себе, спряталась под одеялом и крепко-крепко зажмурилась, чтобы не думать о том, что только что видела. Она надеялась, что эта картина исчезнет так же, как следы дождя, стекающего струями по оконному стеклу.

      Завтра все пройдет. Завтра утром придет мама и разбудит ее, как обычно, и позовет завтракать вместе с нею.

      И все будет как прежде.

      Она плакала долго-долго, пока не выплакала все слезы. А потом, едва заснув, встретилась с чудовищем во сне – за поворотом коридора: оно выскочило из тени, пытаясь схватить ее за