Осиновый крест урядника Жигина. Михаил Щукин

нему Марфа Шаньгина? Черт ногу сломит!

      – А кого мне бояться? Я представитель власти, пусть меня боятся. Скажи – кто такой смелый, кто пожаловать должен?

      – Кто пожалует, тот никакой власти не боится. И ничего я тебе больше не скажу, мне еще на белый свет любоваться не надоело. Сам решай.

      Катерина повернулась и неслышно скрылась за занавесками, а Жигин продолжал сидеть на постели и все прислушивался, ожидая различить за стенами скрип снега или другие звуки, которые известили бы об опасности. Но тихо было и в доме, и за его стенами. Все-таки он решился. Встал, быстро оделся и вышел на крыльцо, ничего больше не спросив у хозяйски и не сказав ей ни слова; понимал, что правдивого ответа все равно не услышит.

      На крыльце замешкался. Темень стояла – хоть глаз коли. И где прикажете искать тропинку и сарай на задах огорода? Да еще и неизвестно, что там ожидает его в этом сарае… Жигин переступил с ноги на ногу, прислушиваясь, не скрипят ли доски; звуков не различил и, повернувшись, на цыпочках, на ощупь, остерегаясь, чтобы ничего не опрокинуть, вернулся в сени. Нашарил деревянную вертушку и открыл дверь в кладовку, вошел в тесное пространство, где властвовал, несмотря на мороз, густой, устоявшийся запах. Чиркнул спичку, быстро огляделся и, увидев невысокую кадушку, закрытую досками, присел на нее. Спичка, догорая, обожгла пальцы и вокруг снова сомкнулась темнота.

      Он сидел, чутко прислушивался, ждал.

      И дождался.

      Скрипнули на мерзлом снегу сани, тяжелые шаги быстро простучали по крыльцу, через щели в досках мелькнули отблески пламени, и дверь в избу настежь распахнулась, ударившись о стену. Никто дверь не закрыл, и Жигин хорошо расслышал, как властный мужской голос коротко спросил:

      – Где он?

      В ответ зазвучал спокойный голос Катерины:

      – Собрался молчком и ушел, а куда – не знаю…

      – Давно ушел?

      – Да вот, перед вами…

      – Ты что ему говорила?

      – Ничего. Накормила, постель постелила, он спать лег… А незадолго до вас поднялся, оделся, я только и услышала, что дверь стукнула.

      – Где теперь его искать?

      – Да откуда ж я знаю!

      – Смотри, Катерина, если ты ему шепнула про нас – худо тебе будет!

      Ответа на эту угрозу не последовало – Катерина молчала. И ясно было, что молчит она по одной простой причине: с людьми, которые так по-хозяйски явились к ней посреди ночи, разговаривать следовало без лишних слов и уж тем более без лишних вопросов.

      Послышались шаги, видимо, оглядывали горницу.

      «Сейчас и кладовку проверят, – Жигин осторожно расстегнул кобуру и вытащил револьвер. – Ну, Земляницын, ну, кусок дерьма, ты на какой постой меня определил?! Погоди, дай только утра дождаться! Всю душу выну!»

      Снова застучали шаги, свет фонаря брызнул в щели кладовки, Жигин, не поднимаясь с кадушки, чтобы случайно чего-нибудь не опрокинуть, напрягся и положил палец на курок. Но свет фонаря, не задержавшись, соскользнул из сеней на улицу и там, на крыльце, фонарь погасили.