Боты для ночного эльфа. Елена Логунова

что Иркины архаровцы могли втайне от маменьки что-нибудь грохнуть – вазу какую-нибудь, например, или супницу.

      Подружка отнеслась к сигналу серьезно и добросовестно пересчитала вазы, тарелки, чашки и цветочные горшки, но недостачи не обнаружила и рассердилась на меня за то, что я возвела поклеп на ее ангелочков.

      Ну или за то, что ей пришлось заниматься внеплановой инвентаризацией.

      – Иди уже, а? – попросила я досадливо. – Я фэнтези сочиняю, а ты мне какие-то ужастики а-ля Франкенштейн рассказываешь! Надо же такое придумать – встроенные в организм весы!

      – Ага, безмен вместо руки! Рыночная версия Капитана Крюка! – Подружка проказливо захихикала и наконец-то удалилась, оставив меня тет-а-тет с незримой музой.

      До вечера я спокойно работала, ужин у Максимовых прошел без моего участия, и только после объявления отбоя в своем фамильном дурдоме подружка снова пришла ко мне.

      – Вот. – Она положила передо мной исписанный тетрадный листочек и скромно отступила.

      – Что это? – спросила я, не спеша переключать внимание с собственной рукописи на чужой манускрипт.

      – Это для нашего нового произведения.

      – Нашего?

      Я обернулась и иронично посмотрела на нахалку поверх очков.

      Обычно наши с ней общие произведения имеют вид лаконичных сценариев безумных авантюр, в авторстве которых не всегда хочется признаваться, потому что это может быть уголовно наказуемо.

      – Ну, ты ведь обещала, что позволишь мне написать стихи для твоего (тут подружка тактично акцентировала правильное местоимение) нового романа в стиле фэнтези!

      – А-а-а…

      Я действительно обещала ей что-то такое.

      Вообще-то я и за фэнтези взялась лишь для того, чтобы угодить подружке, обычно я пишу детективы.

      Я поправила очки и прочитала с листа:

      – Водица, водица, умой наши лица! И руки, и ноги, и две ягодицы!

      Тут глаза мои сделались едва ли не больше, чем очки. Я обмахнулась бумажкой и очень кротко спросила:

      – Ира, это что?

      – Это рифмованный заговор, – охотно объяснила поэтесса. – Он усиливает эффективность применения живой воды.

      – Здорово. – Я почувствовала, что и сама не прочь хлебнуть чего-нибудь живительного: Иркино творчество сразило меня наповал. – Уж зарифмовала, так зарифмовала!

      – Судя по тону, тебе не нравится, – заволновалась подружка. – Давай критикуй, что не так?

      – Это чей текст?

      – Я же сказала – мой!

      Ирка горделиво выпятила грудь.

      – Меня не авторство интересует, я спрашиваю, кто это говорит?

      – Э-э-э… Эльф!

      – Местоимение во множественном числе.

      – Тогда-а-а… Два эльфа!

      – Они что, инвалиды? У двух нормальных эльфов на двоих было бы четыре ягодицы, а не две!

      – Э-э-э… Это всего один эльф, но принадлежащий к королевскому дому! – нашлась подружка. – Точно, он эльфийский принц, а августейшие особы ведь говорят о себе в третьем лице: