Ингвар и Ольха. Юрий Никитин

три конские попоны, но голоса дружинников слышались издалека.

      Воевода вздохнул снова, медленно забросил и другую руку за голову. Скривился чуть, и она поняла, что ему спать было неудобно, если он, конечно, спал. Она представила себе, как она лежала на нем, как ее грудь прижималась к его твердой, как вырезанной из дерева, широкой груди, как она непроизвольно обхватывала его за шею… и как вообще во сне заползла на него, как умащивалась, чтобы не свалиться, как хваталась за него… боги, за что хваталась, как прикасалась к его мужскому телу своими ладонями?

      Ее осыпало жаром, она плотно-плотно зажмурилась, стараясь уйти из этого позорного мира, – надо же так влипнуть, – старалась изгнать видение, как лежала на нем, цеплялась, чтобы не свалиться, а он тоже поддерживал… понятно, боялся, что сбежит в ночи, но она, как могла она, княгиня, которая никогда не должна терять над собой власти?

      Она приподнялась, села. Руки ее были свободны, как и ноги. Обрывки веревки лежали в двух шагах. Сзади зашевелился Ингвар. Ольха не поворачивалась, боялась своих полыхающих щек. Слышала, как он медленно встал, охнул, а потом его злой голос хлестнул ее, как плетью:

      – Одень на ноги путы!

      Не поворачиваясь, она взяла ремни, с отвращением надела на ноги. Тот же злой голос предупредил:

      – Если пикнешь чуть громче обычного, тебе завяжут рот.

      – Зачем? – спросила она тихо, все еще стоя к нему спиной.

      – Днем в лес могут зайти рутуллы. Я не хочу, чтобы нас нашли раньше времени.

      Он ушел в ту сторону, где кони фыркали и с хрустом жевали сочную лесную траву. Ольха взглядом отыскала самые густые заросли, направилась к ним.

      День тянулся в тревожном ожидании. Дружинники точили мечи, топоры, проверяли доспехи. В глубокой яме принесли жертву Войдану, а печень и почки кабана разбросали по кустам. В воздухе стоял запах свежепролитой крови, тревожил, заставлял сердце биться чаще. Все жилы в теле напрягались, требовали боя. Ольхе для предосторожности снова пригрозили завязать рот, чтобы криками не привлекла местных охотников или баб, собирающих ягоды.

      Боян обнаружил вблизи широкий ручей, а в двух местах, где раньше явно были гигантские деревья, образовались широкие и глубокие ямы, через которые вода бежала быстро и весело.

      Окунь где-то подобрал дохлую лягушку, привязал суровой ниткой, опустил в воду. Ольха с отвращением смотрела, как отважные русы ловят раков. Ждут, когда рак вцепится в легкую добычу, вытаскивают на берег. Еще и веточкой сгребают в кучку, чтобы не расползлись.

      Ингвар приблизился, буркнул:

      – Можешь искупаться.

      Ольха смерила взглядом берег:

      – Там отмели нет, сразу глубина. А я со связанными руками… Что ж, может быть, так и лучше.

      Она поднялась, Ингвар вспыхнул, ухватил ее за руки:

      – Погоди!

      Его нож молниеносно возник в ладони. Ольха ощутила рывок, ее кисти рук разбросало в стороны. Ингвар стряхнул обрезки веревок, но придержал за рукав. Лицо стало подозрительным.

      – Постой…