Сталин. Трагедия семьи вождя народов. Валентин Жиляев

фильме этот эпизод назывался «Последний и решительный…». Пришли мы к этому названию не случайно.

      То, что произошло на XIX съезде партии и последовавшем за ним Пленуме ЦК осенью 52-го, без содрогания его участники не вспоминали.

      Заранее подготовивший удар Сталин сумел до последнего момента не раскрыть свои намерения. Паузу держать Хозяин умел.

      Вот что писал Анастас Микоян в своих воспоминаниях:

      «Я не сразу понял шахматную расстановку фигур, но потом стало ясно: Сталин хотел лишить активности членов Политбюро. И члены Политбюро это почувствовали».

      Отчетный доклад делал Маленков, а ближний круг, соратники, с опасением ждали одного – выступления Сталина. Всего три слова, произнесенные перед этим съездом, – «это враги народа» – могли разом покончить со всеми комбинациями последних лет.

      Сталину явно доставляло удовольствие играть в кошки-мышки со своими соратниками. Он видел, как они нервничают, гадают: будет выступать сам Хозяин, не будет? А если будет, то чем это для них закончится?

      – В перерыве съезда я наблюдаю на сцене: несколько членов Политбюро окружили так… в углу зажали Поскребышева и допрашивают его буквально: «Скажи, будет выступать Сталин или нет?»

      Он отвечает, у него такой голос был – низко посаженный, грубый: «Ей-богу, не знаю. Ну, ей-богу, не знаю». Именно так отвечает. «Да врешь ты, ты что-то писал ему!» – «Ей-богу, ничего не писал!»

      Это все рассказал нам Николай Новик.

      Далее все происходило по воле изощренного сталинского ума. Он прочно держал инициативу в своих руках. Он знал, когда нужно будет нанести удар, и он ударил. Но не на съезде, а сразу после него. На Пленуме ЦК, который собрался сразу после съезда.

      Академик Румянцев, присутствовавший на съезде, очень точно описал то, что произошло в зале. Основная масса так и не поняла, что стояло за фантастическим поведением Сталина. Все понял только «ближний круг».

      Он вошел, мрачный, даже угрюмый, не поднимая глаз, вслушиваясь в нарастающую овацию и здравицы в его честь.

      – Чего расхлопались? – глухо, неприязненно, с сильным акцентом спросил он. – Что вам тут, сессия Верховного Совета или митинг в защиту мира?

      Аплодисменты смолкли.

      – На повестке дня, – сказал Сталин, – два вопроса. Первый – выбор Генерального секретаря. Второй – выборы Политбюро… – И после паузы: – Прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря партии. Я стар стал. Выросли новые, молодые кадры. Поэтому прошу освободить…

      Все замерли. Казалось, привычный страх превращается в ужас. Это было ловушкой. Если бы кто-то клюнул и рискнул назвать имя преемника, то возможный преемник и стал бы первой жертвой новой партийной чистки. А то, что она не за горами, присутствующие убедились, услышав финал выступления вождя. У Маленкова – почти официального преемника – отвалилась челюсть. Онпонял, что, если кто-то предложит его кандидатуру, – ему конец. А Сталин молчал минуту, другую, третью… Пока