Золотая шпага. Юрий Никитин

и бросаться на людей.

      – Полноте… – ответил он учтиво. – Это всего лишь обнищавшие крестьяне. Голод толкает не на такие зверства! Ваши слуги сбежали, я бы вам посоветовал взять этого малого, что держит коней. Он сам похож на коня, коней наверняка любит, вон как держит нежно, и будет ходить за ними, как за родными. А тех трусов стоит вернуть в деревню.

      Женщина отшатнулась:

      – Этого… душегуба? Да ни за что! По нем Сибирь плачет!

      К ним подошел дородный мужчина, обеими руками придерживал сползающий парик. Пухлое поросячье лицо еще не покинул страх. Сам он дрожал и пугливо озирался.

      – Они… уже не вернутся? А что делать с этими?..

      Двое разбойников, шатаясь и поддерживая друг друга, удалялись к лесу. Третий полз по траве, за ним оставался кровавый след. Атаман с воем катался по земле, зажимал обрубок руки. Оттуда хлестала кровь. Александр ощутил жалость. В момент схватки готов был убить, но это был слишком малый миг. Не зря говорили, что его рассердить невероятно трудно. А вот вышибить слезу…

      – Кто ходит за шерстью, – напомнил он нехотя, – тот может вернуться стриженым.

      Он помог женщинам влезть в карету. Пятый все еще держал покорно коней. Александр сказал строго:

      – Садись и вези этих господ, куда они велят. С этого дня ты бросаешь свою работу в лесу… Ясно?

      Из окошка на него смотрели блестящие глаза. Девушка была так прелестна, что у него защемило сердце. Если и есть на небесах ангелы, то и они уступают ей в чистоте и прелести.

      – Я обещаю, – сказала она тихо, – я возьму его на службу.

      Женщина ахнула, что-то залепетал протестующе толстяк, но девушка прервала милым, но решительным голосом:

      – Не спорьте, тетушка! Этот молодой человек, который упорно не называет свое имя, прав. Да, пусть этот разбойник работает у нас. Это так романтично! По крайней мере, он не испугается и не убежит. А вы… вы бываете в свете?

      – В чем, в чем?

      Она слегка смутилась, это было очаровательно. На щечках зацвели алые розы, пунцовые губы стали еще ярче.

      – У нас здесь, конечно, не Санкт-Петербург, но у губернатора каждую субботу собирается весь цвет общества. Все офицеры бывают там постоянно!

      Александр отступил, поклонился. В глубине кареты шушукались тетушка и толстяк. Их все еще трясло от пережитого ужаса, а не торопили трогаться только потому, что до свинячьего визга боялись и разбойника на козлах.

      – Я не все, – ответил он нехотя.

      Их глаза встретились. Он ощутил, как дрогнуло сердце, а в душе отозвались какие-то струны. Мир внезапно стал ярче, а воздух чище. Ее глаза смотрели прямо в душу, и он не чувствовал желания закрыть ее, как делал всегда, когда к нему приставали с излияниями и от него ждали того же.

      – Так вы придете? – спросила она настойчиво.

      Он заставил себя ответить, хотя это было тяжелее, чем двигать гору:

      – Я – не все…

      Он отступил еще на шаг, подал разбойнику знак. Тот, еще не веря, торопливо забрался на козлы, взял вожжи. Кони тронулись, карета качнулась, ее