29 отравленных принцев. Татьяна Степанова

еще заявительница?

      – Ну свидетельница. Это по тому самоубийце с Октябрьской улицы, что с балкона сиганул. Нам что, устно ее допросить или формальное объяснение брать? Лесоповалов в администрацию убыл, сказал – вся информация по этому делу, если будет, к вам.

      – Старуха, наверное, какая-нибудь, соседка? – поморщился Колосов.

      – Да нет, молодая, девчонка совсем, – юный помощник дежурного сразу стал сама серьезность и важность, – попросила меня, ну, информацию по этому случаю дать, я решил вам доложить… Странная она какая-то, взволнованная, едва не плачет…

      Колосов поднялся из-за стола, по дороге украдкой заглянул в соседний кабинет. Проверяющий из министерства, бессильно откинувшись на спинку кресла, курил. На лице его была написана смертельная скука. Никите даже стало жаль человека.

      Внизу в дежурке не оказалось никакой заявительницы.

      – Ну и где же она? Я ж ей тут велел ждать. Может, на улицу вышла покурить? – засуетился помощник дежурного. – Нет, ну что за люди!

      – Не она ли? – Колосов кивнул на окно.

      – Она. Что это она, уходит, что ли?

      – Кажется, да, – Колосов ринулся во двор.

      Свидетельница не курила – она медленно шла по двору мимо милицейских машин. Колосову показалось: совсем девчонка, школьница – маленькая, худенькая, как тростиночка. Волосы как у клоуна, не рыжие даже, а какие-то красные и все в мелких колечках-кудряшках.

      – Девушка, вы по поводу Студнева пришли? – громко окликнул ее Колосов.

      Она вздрогнула, остановилась, обернулась. У нее были зеленые глаза, темные брови вразлет, матовая нежная кожа и веснушки. На вид – лет пятнадцать, и она казалась такой хрупкой, что рядом с ней Колосов показался себе неповоротливым, как бегемот. Ясно было, что через пару лет этот огненный воробышек может превратиться в такую жар-птицу…

      – Вы что, знали Максима Студнева? – напрямик спросил ее Колосов.

      – Я? – Она порывисто шагнула в нему. – Я пришла узнать… Я была у него дома, мне там сказали… Он умер, погиб? Его убили, да? Ой, ну как же это… Что ему теперь будет за Макса?!

      Колосов оценил ситуацию: такие вопросы на улице не обсуждают.

      – Ну-ка, пойдемте ко мне. Вас как зовут?

      – Саша.

      – Очень приятно, меня Никита… Никита Михайлович. А вы где, Саша, живете, здесь, в поселке?

      – Нет, я на автобусе приехала от метро. Он не знает, что я поехала сюда, – рыжая Саша остановилась, – он… он мне все выходные не звонил. Вы что, его уже арестовали, да? Ну тогда и меня тоже надо. Это же все из-за меня получилось!

      – Сашенька, так где же вы живете? – настойчиво повторил Никита, уклоняясь от града ее пока еще непонятных ему вопросов.

      – Я? Сейчас в Медведкове.

      – С родителями?

      – Нет, у меня мама и сестра в Твери. А здесь, в Москве, я одна.

      – Учитесь, работаете?

      – Учусь в Академии прикладного дизайна.

      – На каком курсе?

      – На второй перешла.

      – Как