Чумной поезд. Дмитрий Янковский

в каком направлении мыслит сейчас спутница и почему цепочка этих размышлений началась с обсуждения возможности или невозможности произнесения слова «чума».

      – Посмотрите документы. – Кочергин передал через плечо прозрачную папку с бумагами. – Это отчеты от «Скорой» и копия из истории болезни – со слов сотрудников бригады, при осмотре в больнице. Людмила Сергеевна просила передать.

      Наталья взяла бумаги, прочла несколько листов. Нахмурилась.

      – Что там? – спросил Пичугин.

      – Ничего хорошего. – Она передала часть бумаг. – Отчет бригады я видела, Думченко перебросил на смартфон электронной почтой. Там фигурирует версия, что потерпевший был избит. Драка? Это по вашей части, Станислав Аркадьевич.

      – По моей. Но толку мало. Зацепиться не за что. Кто бил, за что били… Ни личность не установить… Вообще ничего. Скверно. Опера прошлись по всем ночным клубам, камеры во дворах посмотрели, хотя у нас их не больше десятка. Нигде ничего.

      Возле здания Роспотребнадзора водитель остановил машину.

      – Прибыли, – сообщил Кочергин. – Вам, Наталья Викторовна, выходить, а нам чуть дальше. На вахте вас ждут. Удостоверение при вас?

      – Разумеется, – ответила женщина.

      Она была одета в гражданский костюм, потому что не успела привести в порядок бордовый мундир офицера РПН, когда срочно вылетела из Москвы. Впрочем, форменную одежду она вообще не особо любила.

      Пичугин открыл дверцу и выбрался из машины, пропуская Наталью с кейсом.

      – На пару слов отойдем, – шепнул он ей.

      Они удалились от машины метров на десять в сторону лестницы, ведущей к главному входу.

      – Ты решила не скрывать больше слово «чума»?

      – Не знаю. Не решила еще, а что?

      – Мне бы хотелось придерживаться с тобой общей политики.

      – Вспомни ночное совещание штаба РПН в Москве после пресс-конференции. Чем закончилось?

      – Все, кроме нас, разъехались по домам.

      – Верно. А что было бы, если бы и мы с тобой так расслабились?

      – Все пассажиры рейса из Оренбурга стали бы источниками заразы и разнесли бы ее по всей Москве и России.

      – Верно. Представляешь, сколько людей пришлось бы буквально отлавливать и насильно перемещать в эпидемиологические лагеря, спешно развернутые за городом? А сколько бы неизбежно погибли при имеющемся проценте смертности? Те, кого не успели бы найти?

      – Твою роль в спасении города я вообще считаю ключевой, – признался Пичугин.

      – Дело не в этом, а в том, что и Думченко как руководитель РПН, а с ним и Пивник как заместитель главного врача московской «Скорой» по эпидемиологии прекрасно знали, с чем мы столкнулись. Уже были результаты анализов таксиста Ширяева, и не было сомнений, что это именно чума в легочной форме. Это для журналистов мы придумали обтекаемую фразу «атипичная пневмония». Но даже в такой ситуации люди позволили себе спокойно поехать домой, удовлетворившись такой версией событий, которая позволяла им особо не напрягаться. Придумав обман для