Исцеляющая. Джейсон Мотт

оборудование, он разрешающе кивнул Мейкону. Другой принялся фотографировать. Он все ходил вокруг койки, присаживался на корточки, снова вставал, попеременно снимая то Эйву, то Мейкона, то их обоих вместе.

      Шериф легонько сжал руку дочери, чтобы привлечь ее внимание.

      – Скажи, такое с тобой уже бывало? – спросил он, и затвор камеры опять резко щелкнул.

      Отец продолжал что-то спрашивать, а Эйва никак не могла сообразить, ответила она уже на первый его вопрос или нет. Время текло как-то неправильно. Оно вскипало, словно пузырьки воздуха в воде. И глубина этой воды была ей неведома.

      – Как давно ты это умеешь? – спрашивал отец. – Когда это впервые случилось?

      Все вокруг заволокло туманным, путаным временем, вдруг в палате загомонили, закричали, требуя нужных им ответов.

      – Что вы нам голову морочите! Вы не могли не знать! – обвиняюще орал кто-то.

      Крики сопровождались новыми вспышками камер, направленных в лицо Мейкону, чтобы запечатлеть его для истории.

      Эйва видела, что отец еле сдерживается. На нем был его единственный костюм цвета асфальта и голубая сорочка. Пиджак местами потерся, на спине темнело пятно, оставшееся еще с похорон. Возвращаясь тогда домой в пикапе своего друга, отец испачкался о грязное сиденье. Однако Эйве нравилось, когда он надевал этот костюм.

      – Все! Хватит на сегодня! – рявкнул Мейкон, демонстрируя, что он не только отец, но еще и шериф. – Она чуть сознание не теряет. Я не собираюсь ради ваших интересов мучить свою дочь. Придется вам подождать.

      Один из врачей, сухощавый коротышка по фамилии Эльдрих, с плохо зачесанной лысиной и побагровевшей от разочарования физиономией, решился подать голос.

      – Все-таки спросите ее еще раз, – буркнул он. – Мы же так ничего и не узнали! Ни когда это началось, ни о том, как она это делает. Вы же, шериф, наверняка в курсе. Нам надо провести дополнительные исследования. Неужели вы могли подумать, что вам удастся сохранить подобное в тайне? – Его тон сделался обиженным. – Или вы считали, что вправе скрывать такое от людей?

      Фотограф опять защелкал затвором, человек с видеокамерой поправил свой микрофон, чтобы удостовериться, что все записывается. Он уже предвкушал, как смонтирует пленку и наконец предъявит ее миру. И все увидят, что какой-то шериф небольшого городишки в Северной Каролине пытался утаить дочь, которая способна на невозможное.

      Раздались новые крики, даже ругань, но Эйва уже ничего этого не слышала. Все вновь отдалилось, тьма вернулась, а время скакнуло вперед.

      Когда она открыла глаза в следующий раз, то увидела желтоватые плитки больничного потолка. Густой запах антисептика казался марлевой повязкой на лице. К тому же Эйва замерзла. Ужасно замерзла. Рядом бубнил чей-то голос. Она запаниковала, попыталась сесть на постели, но голова начала раскалываться, распространяя по телу такие острые боли, что дыхание перехватывало. Эйва хотела закричать, но не получилось.

      Боль затухала постепенно, будто разряд