Резервация разума. Сергей Самаров

попасть в неприятную ситуацию, когда над вами будут смеяться даже солдаты в карцере гауптвахты, рекомендую ничего не пытаться против меня предпринять. Я не сам буду против вас работать. Я уже отдал приказ, и любые ваши действия определенной направленности будут пресекаться высшими силами с реакцией квантового киберкомпьютера. А это несравнимо с человеческой реакцией.

      Шлем подсказал мне еще одну важную вещь, и я, не задумываясь, передал ее полковнику:

      – Кроме того, я всегда имею возможность дать мысленный приказ своему шлему, даже если он не на моей голове, и вам, товарищ полковник, будет произведена медицинская процедура лоботомии. То есть из вашей памяти будут стерты отдельные куски, и вы не будете помнить, что вам помнить не следует. То есть вы забудете не только то, что хотели посадить меня в карцер, но забудете даже причину, по которой намеревались так поступить. Процедура эта простая и безболезненная, тем не менее не слишком приятная, потому что вместе с нужными участками нечаянно могут быть стерты и другие. И вы забудете имя жены или даже свое собственное. Итак, товарищ полковник, будем говорить?

      Я мысленно попросил шлем ослабить хватку в области лица, и только после этого полковник сумел кивнуть. А потом и сказать:

      – Белочка[3]… Опять пришла… Как ты меня замучила…

      Этих слов я не понял. Хотя что-то подозревать начал. Хотя и сильно сомневался в своих подозрениях. И внимательно следил за Сорабакиным.

      Характер местечкового царька был еще не сломлен, об этом говорил его упрямый властный взгляд. Взгляд не постоянно был таким, но менялся от беспомощного испуга до властного возмущения. И я в дополнение и усиление предварительного действия попросил шлем приподнять полковника, перенести за стол и посадить в кресло. Даже не попросил, а просто представил, как это происходит, и это произошло. Сорабакин извивался, пытаясь вырваться, чем только усиливал хватку паутины, и это пугало его, ломало волевую полковничью натуру.

      Наконец, когда он оказался в кресле, паутина слабо обвилась вокруг него, практически уже не мешая дышать. Но стоило Сорабакину попытаться резко встать и стоя высказать свое возмущение, как неодолимая сила снова вдавила его в относительно мягкое, но все же истошно заскрипевшее кресло. С силой квантового киберкомпьютера полковник бороться был не в состоянии. Думаю, угнетение в это же время шло и на его мозг.

      – Не пытайтесь… Следующая попытка доставит вам боль и новые неудобства. Уже более долговременные и даже чреватые последствиями.

      Мой предельно вежливый совет, хотя и не сопровождался пинком, поскольку сиденье полковничьего кресла не позволяло это сделать, возымел результат. Сорабакин, посуровев взглядом, видимо, со скорбной болью в душе, согласился с безысходностью своего положения, осмыслил его вполне правильно, тяжело перевел дыхание и сказал:

      – Старлей Троица, ты слишком много себе позволяешь. Тебе не кажется?

      – Никак нет, товарищ

3

Белочка (жарг.) – белая горячка.