Рейд во спасение. Гай Юлий Орловский

вствовал, что вот-вот, а потом вдруг после мгновенного помутнения оказался там распластанным на полу и жадно хватающим воздух, слабый и обессиленный, словно наконец-то вскатил камень Сизифа на гору. Череп трещит, а тело стонет, словно его пропустили через работающую камнедробилку.

      Азазель вышел из ванной комнаты, свежий и веселый, посмотрел с живейшим интересом.

      – Получилось или приполз вот так артистично?

      Михаил сказал стонуще:

      – Чтоб я еще хоть раз… Только своими ногами!

      – Нельзя свои силы тратить, – сообщил Азазель. – Нужно брать в долг, в кредит или в лизинг, а потом не отдавать, как теперь принято. А если серьезно, то вон клипоты, антисфироты. Оттуда и бери, теперь можешь!.. А если можешь, как не хватать на халяву?

      Михаил со стоном приподнялся на дрожащих руках, из последних сил сумел воздеть себя на стул. Сердце колотится, будто пытается выскочить и удрать от такого жестокого хозяина, а дыхание идет с хрипами и стонами, стараясь не касаться стенок раскаленной глотки.

      Он сам чувствовал, как глаза упорно пытаются не смотреть в сторону просторного балкона за широкой стеклянной дверью, что не балкон, а почти веранда. Исполинский черный столб первичного мрака упирается в землю, захватив целый район Москвы, жители которой ничего не замечают, уходит в глубины и устремляется дальше и дальше, пронизывая мир.

      – Ну? – сказал Азазель настойчиво.

      Михаил ответил измученным голосом:

      – Да как-то…

      – Противно? – спросил Азазель. – Или страшно?.. Это просто мощь, Мишка. Белая или черная, как говорят люди, какая разница? Особенно в эпоху демократии. Главное, чтобы работала. Бери, пока дают! Многие бы рады хапнуть за любую цену. Тебе дурно дают, а ты еще и рыло воротишь? Аристократ, да? Извозчика подавай?.. Под мышкой понравилось?

      Михаил покрутил носом.

      – Больше ни за что. Унизительно.

      Азазель посерьезнел, сказал раздельно и строго:

      – Михаил… мало таких, кто имеет доступ к мощи клипот. Их можно пересчитать по пальцам одной руки ветерана афганской. Тебе такое выпало. Не ветеранство, а редкая возможность. Не люблю вещать о предначертанности, но если не воспользуешься, с тебя спросят.

      – Кто спросит? – поинтересовался Михаил, но Азазель ловко избежал упоминания высших сил, которых, как всякий бунтарь, презирает, ответил так же строго: – Жизня спросит! Она за все несделанное и упущенное спрашивает с ремнем в мускулистой натруженной длани. А ты разводишь передними лапками и жалко блеешь, что вот если бы жизнь провернуть назад, а еще бы чуть вбок…

      Михаил снова пугливо отвел взгляд от распахнутой двери на балкон.

      – Меня воротит только от одной мысли… Вон что с Гамалиэлем твоя возможность сделала!

      – Когда в руки попадает молоток, – согласился Азазель, – все кажется похожим на гвозди. Гамалиэль слишком тонкая и чуткая натура, а ты грубый мордоворот, прирожденный воин.

      – Ну спасибо.

      Азазель пояснил высокопарно:

      – Тебя соблазнами так просто не своротишь с пути! Ты в своей благородной узости просто не видишь окольных дорог, ибо сам ты честен и прям, как сосна, а не какой-то дуб.

      – Но-но!

      – Вспомни, – сказал Азазель с пафосом, – это Ашмодей построил те мрачные подземные залы под Сигором, что потрясают воображение суровой мощью, но он же отгрохал для царя Соломона его светлый и радостный Храм, которому не было равных ни в величии, ни в роскоши!.. И обломку которого под названием Стена Плача и сейчас едут со всех концов света поклониться. Дело не в том, откуда черпаешь мощь, а на что направляешь!.. Извини за трюизм, но ты ребенок. Тебе надо на пальцах земноводного, у них там их поменьше.

      – Полегче.

      Азазель сказал очень серьезно:

      – Прими это, как задание на земле, которое должен выполнить, а потом вернуться и доложить о выполнении!.. Могу успокоить, твое задание не будет бесконечным. Ты выполнишь все быстро и вернешься.

      Михаил посмотрел на него исподлобья.

      – Врешь, конечно?

      – Вру, – согласился Азазель. – Но разве от моих слов не легче? Иногда подумываю в психотерапевты пойти.

      – Сволочь ты, – прошипел Михаил люто. – Холодная и беспринципная гадина. Даже не скрываешь.

      – Потому что я демократ, – ответил Азазель с достоинством. – Беспринципность в тренде, а принципиальность смешна и старомодна. Более того, на беспринципности основываются новейшие институты демократии. Это называется прозрачностью. Все вокруг видят, какие везде сволочи, потому не строят иллюзий и не обманываются. Здоровое либеральное общество.

      Михаил прервал:

      – Ты мне зубы не заговаривай.

      – А ты сам не увиливай, – ответил Азазель и взглядом указал на распахнутую дверь балкона.

      Михаил с усилием повернул голову. Огромный черный столб нечистой мощи непрерывным потоком изливается с клипот на землю, погашая божественный