В тишине твоих шагов. Лена Сокол

рукой перевернул планшет, чтобы скрыть изображение от посторонних глаз.

      – Ты кричишь, – облизнув сухие губы, выдавила я.

      – Прости, – от сожаления он дал себе рукой в лоб, – мне трудно это контролировать, я ведь себя не слышу.

      – Ничего, – я отпила из стакана и дрожащими руками передала их Алексею, – мне уже лучше.

      Стакан казался тяжелым, словно пудовым. Я не могла его дольше удерживать.

      Тимофеев поставил его на стол и снова присел возле меня. Он виновато смотрел в мои глаза и явно сердился на самого себя.

      – Сама от себя не ожидала, правда.

      – Представляю, – нервно усмехнулся он, – несколько дней на нервах. Но я все равно виноват.

      – Нет, – смущенно произнесла я и осознала, что все еще держу его за руку. Меня обожгло огнем. Разогнув непослушные пальцы, я ослабила хватку. Он не спешил убирать свою руку, разглядывая мое бледное лицо.

      Наконец, разомкнув наше ненарочное рукопожатие, он подвинул свое кресло, оказавшись теперь не напротив, а рядом со мной. Внезапно мне захотелось разреветься, показать свою слабость, ведь целую неделю я не давала выхода своим эмоциям.

      Рядом со мной никогда не было сильного человека, способного утешить или взять на себя решение хотя бы части моих проблем. И только брат меня поддерживал, старался, как мог, распределяя свое внимание между мной, нашей мамой и дочкой. Оказавшись совсем одна в течение этих дней, я училась быть сильной, но, похоже, немного надорвалась.

      Сегодня, на этой встрече с Тимофеевым было так спокойно и хорошо, что непременно нужно было все испортить этой сценой. Очень на меня похоже.

      – Расскажи так, я послушаю, – всхлипнула я.

      – Хорошо, – согласился он, но тут подоспел официант с подносом, на котором принес наши блюда.

      После увиденного на фото окоченевшего трупа, начавшего синеть, с сухой кожей, испещренной следами от порезов с аккуратными, ровными краями, мне совсем не хотелось вкушать теплый салат с телятиной.

      Отвернув голову, я беззвучно засмеялась. Прочитав мои мысли, Тимофеев хохотнул, заметно разрядив обстановку.

      Когда официант удалился, улыбка исчезла с лица Алексея. Необходимо было вновь возвращаться к обсуждению дела.

      – Её нашли лежащей у входа в спальню в одном пеньюаре. Смотри, я зарисовал расположение комнат.

      И он снова потянулся к планшету. Меня передернуло.

      Открыв файл простенького графического редактора, он повернул его экраном ко мне. На нем от руки, явно впопыхах, был изображен план квартиры Яковлевой. Дверь, коридор, слева ванная с туалетом, прямо спальня, справа кухня. Я узнала это помещение.

      – Полагаю, крестик – это то место, где она лежала? – глотнув воды, поинтересовалась я.

      Мне становилось жарко в вязаном свитере. Откинув волосы назад, я попыталась представить, как все могло произойти в той квартире тем вечером.

      – Да. – Он утвердительно кивнул.

      – В восемь вечера еще рановато для того, чтобы ложиться спать.