Аратта. Книга 1. Великая Охота. Мария Семёнова

поднялся по ступеням крыльца, склонился, проходя под прибитыми над входом лосиными рогами – знаком Хирвы, – а охочие до новостей мальчишки облепили дом, надеясь раньше других услышать, какую новость принес от ведуна Учай.

      Однако младший сын и вовсе не стал говорить ни о Кирье, ни о порче, ни о Доме Ветра.

      – Чужаки к нам пожаловали, – отвесив поклоны духам-покровителям очага, угла и порога, сразу выложил он.

      Толмай сел на лавку, внимательно глядя на сына.

      – Толком говори: что за чужаки, откуда, много ли?

      – Спустились с Холодной Спины, да так и идут высоким берегом Вержи – скоро до нас доберутся. Одни высокие, статные, вот прямо как Урхо. Все, как один, в этакой блестящей скорлупе. Другие – вроде как пожиже и тем служат, но тоже не хлипкие, и у всех луки со стрелами и рогатины. А еще, – Учай скривился, вспоминая недавнюю встречу в лесу, – есть там человек, ликом темен и нравом крут, а быстрый, что куница…

      – Вон оно как, – протянул Толмай. – Все или еще что?

      – Куда ж все! С ними еще всякого люду тянется – целое племя! И самое главное, – Учай прервался, чтобы оттенить важность своих слов, – они сюда не своими ногами идут. Они на мамонтах едут, с мохряками!

      – Вот как… – Вождь нахмурился. – В скорлупе, говоришь… и с мохряками?

      – Все как есть рассказал! Своими глазами видел!

      – Верю, верю я тебе. Те, что в скорлупе, копья и луки носят, и волосы у них длинные, в пучки увязаны, да?

      – Нешто видеть доводилось? – затаил дыхание Учай.

      – Видеть – нет. А слышать – от отца слышал. Сколько, говоришь, их пришло?

      – Ох, много! Ежели оружных считать, то мужчин примерно как у нас. А если с безоружными, то, может, и вдвое будет… А с мохряками и вовсе…

      Толмай встал, подошел к оконцу и глянул сквозь него на реку, шумящую за мысом.

      – Вот что тебе скажу. Люди эти пришли сюда из далекой страны Арьялы. Много лет назад они уже заходили сюда несметным числом. Как рассказывал дед – куда большим, чем ныне. Правда, с юга, а не с Холодной Спины. Старейшины тогда порешили чужаков оружием не гнать, кровь попусту не лить. Селиться в наших землях длинноволосые все равно не собирались. А чтобы леса наши не портили да местный люд не обижали, решено им выход было дать: с каждого рта по куньей шкурке да черных бобров со двора по одному. Да волчьих шкур с селения по три дюжины… Для того на торжище в Ладьве отдельный лабаз поставили. Приезжают туда раз в год гости из Арьялы, выход забирают, заодно и привозят всяких диковин – тоже на шкурки меняют. Там, – он махнул рукой в сторону восходной земли, – цен-то настоящих не ведают. Сам посуди – за хороший топор из желтой бронзы берут шкурок всего-навсего столько, сколько пролезает в проушину того самого топора…

      Он улыбнулся столь вопиющему невежеству чужаков, но тут же снова стал серьезен.

      – Если в этом году на торжище не пошли, а сюда направляются – значит есть тому важная причина.

      – Какая? – спросил Учай, пораженный обширными знаниями отца.

      Он и не думал, что Толмай