33-я армия, которую предали. Сергей Михеенков

поучиться, добавив, что учиться никому не вредно.

      Мы все были бы рады, если бы его приезд этим «уроком» и ограничился.

      Оставив нас с Говоровым, Жуков вышел в другую комнату. Мы принялись обмениваться взглядами на действия противника и обсуждать мнения, как лучше ему противостоять.

      Вдруг вбежал Жуков, хлопнув дверью. Вид его был грозным и сильно возбуждённым. Повернувшись к Говорову, он закричал задыхающимся голосом: «Ты что? Кого ты приехал учить? Рокоссовского?! Он отражает удары всех немецких танковых дивизий и бьёт их. А против тебя пришла какая-то паршивая моторизованная и погнала на десятки километров. Вон отсюда на место! И если не восстановишь положение…» и т. д. и т. п.

      Бедный Говоров не мог вымолвить ни слова. Побледнев, быстро ретировался.

      Действительно, в этот день с утра противник, подтянув свежую моторизованную дивизию к тем, что уже были, перешёл в наступление на участке 5-й армии и продвинулся до 15 км. Всё это произошло за то время, пока комфронтом и командарм 5 добирались к нам. Здесь же, у нас, Жуков получил неприятное сообщение из штаба фронта».

      При всей грубости Жукова поражает его осведомлённость. Всюду, где бы он в это время ни находился, самая свежая информация поступала к нему немедленно. И он реагировал мгновенно.

      Такой штрих: в период Битвы за Москву Жуков побывал во всех армиях, входивших в состав Западного фронта, кроме 33-й. Ни в документах, ни в мемуарах генералов и полковников, ни воспоминаниях рядовых солдат я не нашёл упоминания о том, что комфронта побывал на этом участке своего фронта. Вот и попробуй, реши, что это было: уверенность в Ефремове как в командарме, или что-то другое, с военным делом не связанное…

      Но в тот же день Жуков сам попал под «разнос».

      Дело в том, что в Ставке о прорыве под Наро-Фоминском узнали всё же раньше, чем об этом сообщили Жукову. И на КП Рокоссовскому, видимо, звонил уже Василевский, передавший приказ Сталина Жукову быть немедленно на своём КП в Перхушкове, так как противник уже движется танковой колонной к Кубинке. Вот почему командующий кричал на Говорова «задыхающимся голосом».

      А перед этим Сталин несколько раз звонил в штаб Западного фронта, спрашивал Жукова, но ему всякий раз отвечали, что Жукова нет, выехал в войска. Генерал Степанов, обеспокоенный прорывом немецких танков на Кубинку, откуда до Перхушкова полчаса хода, попросил разрешение Верховного перевести штаб в более спокойное место, на восток от Москвы. По воспоминаниям генерала Голованова, «повисла долгая тишина, и стало как-то не по себе.

      – Товарищ Степанов, узнайте у товарищей, есть ли у них лопаты?

      Снова напряжённая пауза.

      – Что, товарищ Сталин?

      – Лопаты есть у товарищей?

      – Товарищ Сталин, а какие лопаты, сапёрные или какие-то другие?

      – Всё равно какие.

      – Товарищ Сталин, есть лопаты! А что с ними делать?

      – Товарищ Степанов, передайте вашим товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Мы не уйдём