Мудрая змея Матильды Кшесинской. Елена Арсеньева

оригинальной шубке из песцов,

      Прелестный ротик, маленькие ручки,

      Такой изящной феей дивных снов!

      Она казалась розовой пушинкой,

      Когда мы повстречались на катке.

      Она в ту ночь… приснилась мне снежинкой,

      Волшебницей, Снегурочкой во сне.

      И я – влюблен,

      И я – влюблен,

      И засыпая, шептал:

      «Моя снежинка, моя пушинка,

      Моя царица дивных грез!

      Моя Снегурочка, моя волшебница,

      К твоим ногам я б жизнь принес!»

      Конечно, это были сны наяву. Просыпаясь, ей приходилось возвращаться к реальной жизни, и я была счастлива помочь М.К. хоть немного. Я в самом деле считала ее великой балериной, однако здесь я пишу не о ее балетных успехах. Их я касаюсь только тогда, когда обойтись без этого невозможно.

      Ее когда-то называли генералиссимусом русского балета, намекая, что в иные годы она слишком многое держала в своих крохотных ручках – кому-то могла дать роль, а у кого-то могла и отнять. Об этом я тоже писать не собираюсь. Мне интересны лишь те минуты откровенности, которыми иногда удостаивала меня М.К.

      Многое из того, что было доверено мне, она не раскрывала (я в этом не сомневаюсь) больше ни перед кем. И рассказы эти порой были необычайно откровенны.

      Чего стоил, например, такой пассаж.

      М.К. очень любила старшую сестру Юлию, в замужестве баронессу Зедделер, тоже балерину и лучшую свою подругу. М.К. говорила, что именно Юлия преподала ей весьма ценный урок отношений с мужчинами.

      – Все эти господа, которые аплодируют нам из зрительного зала, – сказала Юлия как-то раз, вернувшись с удачного спектакля, – уверены, что если мы показываем ноги и голые руки, а партнеры обнимают нас, берут на руки и хватают за грудь, за бедра и между ног, – значит, мы очень доступны и не откажем ни единому мужчине. Это заставляет «приличных женщин» смотреть на нас с презрением, а мужчин – с вожделением. Каждый из них мечтает овладеть нами, вовлечь в грех. То, что они делают с женами, им наскучило, это обязанность, а от греха люди получают наслаждение. И грешить с балеринами кажется им куда более изысканным, чем ездить в maison de joli[12].

      М.К. говорила, что она – тогда еще невинная, безгрешная Маля, Малечка – скептически поджала губы:

      – От меня они этого не дождутся. Я никому ничего не позволю. Я не такая.

      – Чем быстрее ты поймешь, что нам лучше быть именно такими, тем будет лучше, – жестко оборвала ее Юлия. – Ты в самом деле думаешь, что можно чего-то добиться мастерством? Нужна протекция, а протекцию может составить только мужчина. Но мужчина ничего не сделает даром. Он пожмет плечами, если ты ему посторонняя, и расшибется в лепешку, если он твой любовник.

      – А ты? – робко спросила Маля.

      Юлия невольно улыбнулась:

      – Хочешь спросить, сплю ли я с кем-нибудь?

      – Юля! – в ужасе вскричала младшая. – Такие слова… Маман рассердилась бы на тебя!

      – Ах

12

Maison de joli – веселый дом, он же публичный.