Земля лишних. Побег. Андрей Круз

носить нельзя только. Сумка, чехол, без патронов. А то штраф или конфискуют. Вот тут написано. – Он показал мне книжечку, на обложке которой на четырех разных языках было написано «Правила внутреннего распорядка на Базе по приему переселенцев и грузов «Европа». Для переселенцев». – И свалить надо самое позднее через три дня. Но мне тот хрен, что тогда подходил, сказал, чтобы нас тут уже завтра не было никого.

      – М-да? Ну ладно. Понять бы, куда дальше.

      Я подал «Ман» задом, вывернул руль и поехал к тем воротам, на какие Слава показал. Ну да, вон же стрелки «выезд» с силуэтом машины по всему забору намалеваны.

      Перед воротами нашлось большое застекленное окно в стене, за которым скучал еще один человек во все той же песочной форме. Прямо как в тюрьме на приеме контингента. Едва я к нему сунулся, он объявил:

      – Давай айди.

      Я сначала хотел достать «удостоверение зэка» и дать себе пальцы прокатать, но потом спохватился и протянул новое удостоверение. Мужик сунул его в считывающую машинку, покивал, спросил, что за грузовик, я назвал марку, после чего тот заключил:

      – На вас теперь машина значится, но это не регистрация. Дальше сами думайте, где номера получать будете. Если будете.

      – А обязательно?

      – Нет. Но если машину сопрут, то как доказывать, что ваша?

      Ну да, логично.

      – А где регистрировать?

      – Можно здесь, на базе. Там стоянка будет, сами все увидите.

      Ворота, чуть дернувшись и лязгнув, поползли в сторону, выпуская нас из транзитной зоны в новый мир. Пропади он пропадом.

      – Колумбия, млять, – пробормотал я себе под нос. – Смылись.

      Слава продолжал листать бумаги, делая все новые и новые открытия.

      – Сань, прикинь – тут день тридцать часов, а последний час семьдесят две минуты.

      – Чего? – не понял я.

      – Что слышал. Тридцать часов в сутках. Сорок дней в месяце. Одиннадцать месяцев в году.

      – Мы на Марсе, что ли?

      – А там одиннадцать месяцев?

      – Не думаю. Но все равно не въезжаю пока ни во что. По идее, мне должны были в тюрьме макароны давать, а я…

      – Плохо, что ли?

      – Не, лучше, чем тюрьма, но не понимаю, что вокруг делается.

      – Поймем, – философски сказал он.

      – Да поймем, конечно. Кстати, спать хочется, по распорядку сиеста должна быть. Ладно, ладно, шучу. Кстати, а если тридцать часов, то сиеста у них сколько длится?

      – Чего не скажу, того не скажу.

      За периметром транзитной зоны обнаружилась зона промышленная. Какие-то цеха, склады, огороженные сеткой стоянки машин. Причем машины, похоже, были не таких вот «переселенцев», как мы, а завезенные оптом, то есть по нескольку машин одного типа в рядок. Одна же стоянка была заполнена машинами разношерстными, случайным образом расставленными, и там же я увидел стеклянную будку с ящиком кондиционера и надписью «Регистрация машин», тоже на четырех языках, возле которой собралась небольшая очередь.

      Машины на площадке все больше были… ну, скажем так, более внедорожные, чем наш грузовик с рекламой