Рекрут. Владимир Васильев

ручкой нанесла на него лаконичную надпись: «Родик». И нарисовала пятиконечную звездочку.

      Вещмешок Виорела был такой же незатейливый и выцветший, но без надписей.

      – Давай помогу. – Виорел взялся за ношу Кости; тот послушно продел руки в лямки и пошевелил торсом, пристраивая груз на спине.

      – Держи, вот… – Виорел обернулся и выудил из-под груды каких-то тряпок на койке два коротких эластичных жгута с металлическими крючками на концах. – Вот так, гляди…

      Он ловко стянул одним жгутом лямки рюкзака на груди Кости, а вторым – на животе, причем перед тем, как сцепить крючки, обернул каждую лямку дополнительной петлей. Видимо, чтобы жгуты не слишком сползали.

      – Удобно? Если неудобно, перецепи.

      – Да удобно вроде, – нерешительно произнес Костя. – Не давит.

      – Ладно, если что, потом перецепим. Теперь погляди в зеркало.

      – Да глядел уже!

      – Гляди, гляди, – хохотнул Виорел. – Это, считай, традиция, а традиции негоже нарушать. Закрой глаза. Закрой… Зажмурься и считай про себя до двадцати.

      – Зачем? – удивился Костя, но глаза все же зажмурил.

      Виорел, кроме всего прочего, еще и натянул ему панаму на самые глаза.

      – Откроешь, когда я скажу. Считай, не ленись!

      Костя зажмурился и тупо твердил про себя: «Три… Четыре… Пять…»

      На счет «двенадцать» на него вроде бы дохнуло теплым ветром, на «четырнадцать» Виорел неожиданно взял его за плечи и легонько подтолкнул вперед. Костя волей-неволей сделал шаг, другой и, по идее, уже должен был ткнуться в висящее на голой стене зеркало, и тут Виорел весело сказал: «Все! Можешь смотреть!»

      В зеркало Костя так и не ткнулся. Он открыл глаза, одновременно поправляя панаму. И тотчас вновь зажмурился.

      По глазам резануло ярким светом. Только сейчас Костя понял, до чего же сумрачно было в комнате Виорела.

      «Прожектор врубил, что ли?» – подумал Костя и сам себе не поверил.

      Какой там прожектор! Так ярко может светить только солнце в ясный летний полдень. Прожектор – просто сияющая клякса на общем темном фоне, а солнечный день – он везде, и везде одинаково светлый, а там, где солнце, так просто ослепительный.

      – Не понял… – пробормотал Костя озадаченно. Глаза еще не вполне адаптировались, но приоткрыть их и оглядеться Костя уже был в состоянии.

      Комната Виорела исчезла. Вокруг расстилалась самая настоящая степь, с диким разнотравьем и единственной то ли рощицей, то ли группой кустов в поле зрения. До рощицы было примерно с полкилометра.

      У Кости, вероятно, был очень глупый вид. Он топтался на месте, то и дело озираясь, словно турист, заблудившийся в чужом незнакомом городе.

      – Это еще что! – рассмеялся Виорел, схватил его за плечо и повлек за собой. – Ты вот сюда посмотри!

      Они поднялись на невысокий, примерно в рост человека, взлобок, и Костя вторично остолбенел.

      Теперь они с Виорелом стояли на обрыве, тоже не особенно высоком,