Даг из клана Топоров. Виталий Сертаков

и кидает в раскаленную печь.

      – Я стану самым сильным… самым лучшим охотником, я поймаю дракона, – шепчет Даг. Рождение меча притягивает его.

      Олав переглядывается с братьями:

      – Иногда малыш меня пугает. Вчера он ночью снова не спал. Сидел и пел… А теперь этот волк.

      – Пел? Что он пел?

      – Не знаю. Вроде как собачий вой, только красиво. Вечером, когда все клинки остыли, Даг взобрался на торфяную крышу свинарника и оттуда следил за звездами. Хотя, кроме звезд, можно увидеть и услышать много чего занимательного. Вокруг отцовской фермы, посреди утоптанного луга, торчат холмики, заросшие травой. Это овчарни для взрослых барашков и ягнят, коровники, сеновалы и зерновые кладовки. Ленивые коровы забираются прямо на торфяные крыши и укладываются там, среди травы. Мальчишки их выгоняют, но коровы опять возвращаются.

      С другой стороны от кузницы дымят баня и коптильня. Там на веревках развешена рыба, а под веревками бродят задумчивые собаки. Там же кладовки для капусты и репы. Между баней и загоном для коз есть ровная круглая площадка, заросшая самой густой травой. Там пасется жирный хряк, его зарежут на праздник бога Фрейра. Еще дальше, вдоль невидимой линии сумрака, вдоль подступившего елового воинства, торчат шесты с конскими черепами. Они отгоняют злых духов от фермы Олава Северянина. Голые черепа чуть слышно воют…

      Как будто они тоже слышат рык Большого Бельта.

      Моря Даг никогда не видел. Туда, к седой воде, каждую весну ползут с гор караваны етов. Они везут на продажу шкуры медведей, оленей и куниц, в клетках тащат диких зверей, охотничьих соколов и рабов-треллей, гонят по тракту тысячи овец. Высокими грудами колышатся на возах шерсть, кожи и конопляные канаты. Иногда возле хутора встают на ночевку караваны, нагруженные моржовыми бивнями, тюленьим жиром в бочках и вязанками сушеной сельди. Совсем редко с дальнего запада катят сладкие телеги, их можно далеко угадать по запаху и звону диких ос. Эти везут мед, патоку и воск. Навстречу им загорелые, обветренные купцы спешат с заморскими винами, драгоценным шелком, удивительными вещами из дерева, стекла и белой глины.

      Караванщики часто останавливаются возле фермы Олава Северянина. Одни хотят обновить коням подковы, другим нужны ножи, топоры, цепи и уключины. А когда наступает месяц Жатвы, на хутор с северных болот возвращаются тяжелогруженые возы с железной рудой. Руды должно хватить кузнецам до следующей весны, пока норвежские болота снова не оттают.

      Дагу нет дела до руды и заморской торговли. Раскрыв рот, он наблюдает, как трое треллей волокут во двор лосиную тушу. Кривичи Путята и Фотий говорят непонятно, хотя живут в семье бонда Северянина уже много лет. Их привезли молодыми из земли словенов. Давно могли бы откупиться, стать свободными хусманами да дома свои поставить, но не хотят, так им, видать, удобнее. Путята малышей любит, часто мастерит для Дага и девчонок свистульки, из соломы – куколок забавных и учит говорить на языке кривичей. Зато Ульме, тоже трелли, хоть и свей по рождению, но злой и шипучий. Дочки Олава шепчутся, что тинг присудил